Отправлено: 05.11.09 13:58. Заголовок: Анжелика - игра с судьбой NEW

Дамы и господа, представляю вашему вниманию мой фанфик, который называется "Анжелика - игра с судьбой".
События развиваются после торгов в Кандии, где Рескатор покупает Анжелику как рабыню...
Редактор - Леди Искренность.
Корректор - japsik

Описание: 1671 год. Отправившись в рискованное путешествие по Средиземному морю, в поисках своего мужа, Анжелика сначала попадает в руки работорговцев, а затем её в качестве рабыни, покупает загадочный пират по имени Рескатор. С помощью верного друга Савари, Анжелике удается сбежать от нового хозяина. Но её свобода длится недолго. Рескатор настигает беглянку. Теперь Анжелике предстоит стать рабыней человека, виновного в смерти её сына.

Персонажи: Анжелика, Жоффрей де Пейрак (Рескатор), мэтр Савари, капитан Язон, Бернар д’Андижос, Франсуа Дегре, Мохаммед Раки, Меццо-Морте, Осман Ферраджи, султан Мулей Исмаил Эль-Рашид, Кантор де Пейрак, Флоримон де Пейрак, Шарль-Анри дю Плесси-Бельер




Все комментарии прошу выкладывать в тему Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 7

Начало обсуждения в темах:
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 6
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 5
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 4
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 3
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии) 2
Анжелика - игра с судьбой NEW (комментарии)

Автор адекватно воспринимает критику, а также будет рад дельным замечаниям и комментариям.

 Отправлено: 20.04.17 21:34. Заголовок: Глава 17 (обновленна..

Глава 17 (обновленная глава)

Роскошный восточный паланкин, в котором на подушках сидела молодая красивая женщина, и который несли на своих плечах шесть мавров, неспешно миновал подковообразные распахнутые настежь ворота и оказался во внутреннем дворе небольшого здания, примостившегося в западной части дворцового комплекса на самом краю отвесной скалы. Анжелика еще ни разу не бывала в этой части дворца и всю дорогу от гарема с большим любопытством рассматривала его, слегка отодвинув занавеску паланкина. По негласной традиции, сложившейся со времен отца принцессы Амиры, эта часть сада считалась «мужской». Здесь располагались покои самого Мухаммада I, здание Совета, которое могло вместить около пяти сотен человек, корпус библиотеки и огромный арсенал. Также здесь были выстроены небольшие гостевые виллы, одну из которых в свое время и пожаловали монсеньору Рескатору. Внешне дом ничем не отличался от большинства построек дворцового комплекса: небольшое двухэтажное здание, возведенное в неизменном марокканском стиле из глиняных, кое-где украшенных мозаичным орнаментом блоков, которые прекрасно укрывали от жары летом и спасали от холода зимой. Но всю свою необычайную красоту вилла ревностно прятала от постороннего глаза и открывала лишь её обитателям и приглашенным гостям.
Изнутри дом походил на гигантскую, инкрустированную драгоценностями, шкатулку, и казалось подлинным чудом, что его возможно было создать из такого непритязательного материала, как глина. Внутренний двор, где очутилась нынче вечером Анжелика, окружала по периметру просторная галерея, в центре располагался фонтан с небольшим бассейном, в котором на поверхности воды плавали лепестки фиалок. Белый мрамор пола под светом луны казался голубым, а сводчатые потолки галереи, усыпанные мозаикой золотого и бирюзового цветов, поддерживаемые тонкими мраморными колоннами, мерцали в свете зажженных факелов, словно драгоценные камни.
На верхней ступеньке невысокой лестницы, ведущей в дом, Анжелику уже ожидал Рескатор. Он, как обычно, стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, внимательно наблюдая за тем, как мавры опустили паланкин, как Аксим-эффенди помог Анжелике выбраться из него, как расправил складки ее джеллабы, и как затем она медленно шла, ступая изящными ногами в атласных туфлях по мраморным плитам двора.
По мере того, как Анжелика приближалась, она с любопытством рассматривала наряд пирата. Сегодня он изменил своей привычной одежде и предстал перед молодой женщиной в доходящем до колен темно-зеленом мавританском кафтане, перехваченном на поясе шелковым кушаком и богато расшитом золотой нитью. Из-под кафтана выглядывали рукава дорогой батистовой сорочки. Также отказался пират и от своих неизменных кожаных штанов и сапог-ботфортов. Вместо них он надел длинные полотняные штаны, а на его ступнях красовались бабуши, которые считались в Марокко самой удобной обувью, как для мужчин, так и для женщин. Анжелика и сама иногда надевала эти кожаные туфельки без задников, которые казались ей невероятно милыми, но на Рескаторе они не смотрелись ни забавно, ни смешно. Выкрашенные под цвет кафтана и инкрустированные камнями, бабуши на ногах Рескатора выглядели вполне мужественно. Анжелика отметила, что пирату очень идет марокканская одежда, и что его легко можно принять в ней за араба. Для полноты образа не хватало только тюрбана. Вместо него на голове пирата был повязан неизменный черный платок, скрывающий волосы. И как уже когда-то Анжелика снова отметила, что он совсем не подходит к остальной одежде. Впрочем, как и кожаная маска на лице.
Когда Анжелика подошла вплотную к лестнице, неподвижная прежде фигура Рескатора вдруг ожила. Он двинулся к ней навстречу и, протянув руку, помог молодой женщине подняться по ступеням. Затем он поклонился, как принято у арабов, и знаком отпустил сопровождавших Анжелику слуг.
– Зачем вы отпустили мавров с паланкином? – обеспокоенно спросила молодая женщина. – Как же я смогу вернуться к себе?
– Аксим-эфенди придёт за вами на рассвете, – ответил Рескатор.
– Только на рассвете?! – возмущенно переспросила Анжелика. – Как это понимать? Неужели вы возомнили себе, что я проведу с вами ночь?
Её реакция, казалось, позабавила Рескатора, и он широко улыбнулся.
– Не кричите так громко, – с легкой иронией в голосе сказал он. – Вы провели на моем корабле, команда которого составляет сотню человек, не меньше трех недель, а теперь боитесь остаться на ночь в доме с одним мужчиной, не считая нескольких слуг?
– Я не боюсь, – гордо вскинув голову, сказала Анжелика. – Просто не вижу необходимости задерживаться здесь до рассвета.
– У арабов так принято, мадам. Если женщина покидает покои господина до того, как взойдет солнце, это считается позором. Но, быть может, мы перестанем пререкаться на пороге и пройдем внутрь?
Не дожидаясь ответа, Рескатор плавно увлек Анжелику за собой в дом. Миновав просторную гостиную, они оказались в комнате, которая скорее всего служила пирату кабинетом. Здесь вдоль стен стояли стеллажи со множеством книг, а в центре помещения находился добротный стол из кедрового дерева, где между письменными принадлежностями и чернильницей лежали какие-то бумаги, свернутые карты и несколько стопок распечатанных писем. Повсюду были расставлены масляные лампы, приглушенный свет от которых мягко заполнял комнату.
Оказавшись в помещении, Анжелика заученным за последние дни движением расстегнула заколку на тыльной стороне шеи, удерживающую платок на голове, и ловко освободилась от шелковой материи. Изящный жест, который скорее служил символом непокорности, заложенной в ней с самого детства, привел Рескатора в восторг.
– Вы остаетесь француженкой даже в марокканском наряде! – восхищенно сказал пират.
Он быстро окинул её оценивающим взглядом и, указав на джеллабу, надетую поверх остальной одежды, добавил:
– Снимите и эту ужасную хламиду!
Она несколько замешкалась, раздумывая, стоит ли выполнять его просьбу, но затем решила, что в этом нет ничего предосудительного. Вскинув голову, Анжелика проворно расстегнула пуговки на джеллабе и сбросила ее с плеч. Мягкая шелковая ткань бесшумно соскользнула на пол, и Анжелика грациозно переступила через неё. Эффектный жест пришелся Рескатору по душе. Он довольно улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и с неприкрытым удовольствием принялся разглядывать молодую женщину. А она была несказанно хороша в распашном платье нежного персикового цвета, перехваченном в талии широким поясом. Под распашное платье марокканки обычно надевали широкие шальвары, или, как сейчас Анжелика, еще одно длинное платье, но уже не так богато украшенное и расшитое.
Молодая женщина прекрасно осознавала, какой эффект сейчас произвела на Рескатора. Она и сама первое время была поражена свойству марокканских платьев, закрывающих почти все части тела за исключением кистей рук и шеи, столь бесстыдно подчёркивать достоинства женской фигуры. Нежная ткань струилась по изгибам тела Анжелики, очерчивая грудь, тонкую талию, округлые бедра и высокие стройные ноги. С детства привыкшая к платьям с корсетом и пышными юбками, Анжелика, уже будучи в Марокко, долго не могла согласиться примерить платье, которое напоминало ей богато расшитую ночную сорочку. Но однажды надев его, она, рассматривая себя в большом венецианском зеркале, обнаружила, что не может оторвать взгляд от переливающейся ткани, под которой четко вырисовывались контуры упругого женского тела.
Сегодня, после того как молодая женщина вернулась из хаммама, в её спальне уже лежал великолепный наряд, приготовленный специально для вечера в покоях Рескатора-эффенди. Оба платья, нижнее и верхнее, имели одинаковый глубокий овальный вырез спереди и небольшой вырез на спине, который немного оголял плечи и часть лопаток. Верхнее распашное платье было украшено богатой вышивкой вдоль горловины, по краям широких рукавов, по низу подола и небольшого шлейфа. Нижнее платье также было украшено вышивкой, но только по краю подола.
– Прятать такую красоту под бесформенными балахонами – непростительное кощунство, – задумчиво сказал Рескатор. – Хотя признаюсь, совсем недавно я сполна познал причину, побуждающую арабских мужчин, укрывать своих женщин от любопытных взглядов...
Он подошел совсем близко к Анжелике и, взяв её руку в свою, нежно поцеловал кончики пальцев.
– Я слышал, вы прекрасно проводили здесь время, пока меня не было, – вкрадчивым голосом проговорил пират. – Как вы находите дворец Айе-Рабия?
– Он очень красив, – учтиво ответила Анжелика. – Принцесса Амира рассказала мне, сколько труда вы положили на его восстановление. Монсеньор, примите мое искреннее восхищение вашими талантами!
– Право, мадам, я и подумать не мог, что этот скромный дворец сможет удивить придворную даму, когда-то царившую в Версале. Говорят, перед его красотой невозможно устоять…
Рескатор многозначительно замолчал, внимательно посмотрев на Анжелику. Он все ещё держал её руку в своей ладони, а в черных глазах, виднеющихся сквозь прорези маски, засветились ироничные искорки.
– Сравнивать Версаль и Айе-Рабию так же бессмысленно, как выяснять, кто лучше умеет добиваться расположения дамы – французский король или средиземноморский пират, – с достоинством ответила Анжелика, не желая больше возвращаться к разговору о ее статусе при королевском дворе.
– Что же, не буду спорить – ухмыльнулся Рескатор. – Безусловно, в этом вопросе, вы куда более просвещеннее меня, мадам.
Мужчина отвесил шуточный поклон, после чего подвёл Анжелику к низкому восточному дивану, который находился возле резной двери, ведущей на террасу, и жестом пригласил присесть. Перед диваном стоял небольшой столик с уже знакомым Анжелике кожаным ларцом, перехваченным серебряными обручами, а рядом на полу располагалась небольшая жаровня.
– Кофе! – радостно воскликнула Анжелика, усаживаясь на мягкий диван. – Вот чего мне не хватало все эти дни!
– Я знал, что вы не откажетесь! – сказал Рескатор и, тяжело упав на подушки второго дивана, стоявшего напротив, несколько раз хлопнул в ладоши.
На его зов тут же явился высокий мавр и, поклонившись сначала Рескатору, а затем Анжелике, принялся заваривать кофе. Молодая женщина, во второй раз наблюдавшая, как готовится ароматный напиток в горячем песке, снова не могла налюбоваться красотой церемонии. Анжелика даже подалась немного вперед, чтобы не пропустить ни одного движения черных рук слуги. Как и на корабле мавр сначала измельчил обжаренные кофейные зерна, затем принялся за подготовку специй. Сегодня кроме корицы он использовал мускатный орех, бутон сушеной гвоздики, несколько зернышек аниса и душистого перца.
– Это какое-то волшебство! – прошептала Анжелика, вдыхая бесподобный аромат специй и кофейных зерен.
Наконец, когда жидкость в джезве закипела и трижды была снята пена с горлышка, слуга разлил кофе по чашкам и, откланявшись, удалился.
Первый же глоток принес Анжелике невероятное наслаждение. От удовольствия она даже прикрыла глаза, смакуя насыщенный, немного горьковатый вкус. Уже много недель она пила мятный чай и даже не подозревала, насколько истосковалась по ароматному черному напитку.
– И почему марокканцы не пьют кофе? – задумчиво спросила Анжелика в перерыве между несколькими глотками.
– Пьют, – ответил Рескатор. – Просто этот напиток еще не стал здесь таким же популярным, как у Османов.
Анжелика с признательностью посмотрела на Рескатора.
– Благодарю вас, сударь. Я даже не могла предположить, что так сильно соскучилась по кофе.
– Не стоит! – сказал Рескатор. – Это лишь малая часть того, что я могу для вас сделать. К слову, вы успели рассмотреть подарки, которые я вам прислал?
– О, они превосходны. Мне, право, даже неловко принимать их от вас.
– Вы не должны чувствовать себя обязанной. В этой стране, как впрочем и в других мусульманских землях, по дороговизне подарков, которые мужчина присылает женщине, определяют ее статус. А я не хочу, чтобы кто-либо в этом дворце относился к вам пренебрежительно.
– Какой, однако, поразительный обычай, – подметила Анжелика.
– Здесь еще много и других традиций, которые непонятны европейскому уму, – сказал Рескатор и устремил на Анжелику долгий взгляд.
Он по-прежнему вальяжно сидел напротив неё, скрестив перед собой вытянутые ноги, и молодая женщина ощутила, как в очередной раз попадает под его влияние. Пристальный взгляд пирата словно прожигал ее насквозь, и казалось, что он способен слышать все ее мысли и угадывать самые тайные желания. Чтобы избавиться от внезапно нахлынувшего наваждения, Анжелика поспешила вернуться к разговору.
– А кто покрывается позором в случае, если одалиска покидает спальню до рассвета: мужчина или женщина? – спросила она.
– Женщина.
– Вот как?!
– Любопытно, не правда ли? Но в султанских гаремах ответственность за досуг мужчины возложена именно на женщину. И если наложница не справляется со своими приятными обязанностями, господин имеет полное право выгнать её из своей спальни. И тогда нет для женщины более худшей участи – её ждет забвение.
Выдержав небольшую паузу, он продолжил беспечным тоном:
– Так что сегодня ночью я оказываю вам в некотором роде услугу. Ваша репутация не пострадает, но я не попрошу от вас бо́льшего, нежели вы сами захотите мне подарить.
– Странная у вас забота о моей репутации, господин Рескатор, – с иронией отметила Анжелика. – Если бы мне было позволено выбирать, я бы предпочла и вовсе не называться вашей наложницей.
– А вам неприятно считаться моей наложницей? – спросил он, усмехнувшись уголками губ. – Это ведь ни к чему вас не обязывает.
Анжелика замешкалась, не зная, что сказать. Она никогда не задумывалась над тем, нравится ей или нет то, что все принимали её за любовницу Рескатора. Пока она находилась на его корабле, это не имело никакого значения, а во дворце даже давало преимущества. Если не считать, конечно, попытки Наили убить её.
Молодая женщина неспешно сделала несколько глотков кофе, стараясь скрыть свое замешательство.
– Может, и не обязывает, – сказала она наконец, – зато точно не добавляет уверенности в том, что тебя не убьют из чувства ревности.
Рескатор, не сразу сообразив, о чем говорила Анжелика, в недоумении посмотрел на неё.
– Вас пытались убить? Кто же?
– Девушка по имени Наиля, – спокойно ответила молодая женщина, словно речь шла не о смерти, а о погоде и, сделав ещё глоток из чашки, поставила её на стол.
– Кто? – удивленно переспросил пират.
– Ваша одалиска, месье Рескатор. Вы её не помните? – с наигранным удивлением спросила Анжелика. – А ведь она уверяет, что является в этом дворце единственной наложницей. И к тому же самой любимой.
– Моя дорогая, я не содержу в этом дворце своих наложниц, – улыбнувшись, ответил пират. – Да и в других домах тоже.
– Но эта женщина утверждает что…
– Если бы она действительно была моей любимой наложницей, – перебил мужчина, – я бы по крайней мере запомнил её имя.
Простота и легкость, с которой Рескатор говорил о столь пикантных вещах, поразила молодую женщину.
– Бедная девочка, – произнесла Анжелика, – она попала в руки к безжалостному господину, который даже не подозревает о ее существовании.
– А разве вы не знали, мадам, что мужчина бывает жесток, когда не любит? – произнес Рескатор и лукавые искорки сверкнули в прорезях его маски. – Но прошу вас, расскажите подробнее, почему эта девушка угрожала вам.
Анжелике не хотелось омрачать себе настроение разговорами о наглой одалиске, но внимательный взгляд пирата не позволял таиться. Скорее всего, ему непременно расскажут о том инциденте, так пусть лучше он услышит правду из её уст. Тем более, что кроме неё и служанки Орсины больше никто не знал истинную причину появления Наили в её покоях.
– Наиля явилась в первое же утро и заявила, что заколет меня кинжалом, если я не уступлю ей вас, – спокойно произнесла Анжелика.
– Так и сказала? – спросил Рескатор и рассмеялся.
– Да, именно так!
– Раз вы до сих пор живы, смею предположить, что вы согласились на её условия, – ироничным тоном произнес пират, продолжая смеяться.
– Поверьте, это было не трудно, – тут же нашлась, что ответить Анжелика. – Ваша постель меня нисколько не прельщает.
– Мадам, неужели у вас совсем нет сердца?! – наигранно воскликнул пират. – Я не могу поверить, что вы готовы оставить снедаемым любовной тоской и обделить своей благосклонностью безродного пирата.
– Монсеньор, для безродного пирата вы слишком самонадеянны! – рассмеялась молодая женщина.
Её мелодичный смех эхом отразился от стен, наполнив комнату нежными переливами. И несмотря на фривольность разговора, Анжелика чувствовала себя легко и уютно рядом с этим загадочным мужчиной, словно он был ее хорошим другом или давним знакомым.
– Возможно, я и был бы самонадеян, сударыня, – проговорил, мягко улыбаясь, Рескатор, – если бы только что отчетливо не услышал в вашем голосе нотки ревности, когда вы говорили о моей несуществующей любовнице.
– Ревность? – вмиг посерьезнев, переспросила Анжелика. – Сударь, вам показалось. Содержите хоть сотню гаремов, мне абсолютно все равно!
Молодая женщина постаралась придать лицу выражение оскорбленного достоинства, но непонятное радостное чувство неожиданно овладело всем её естеством. «Так значит Наиля действительно не является его любовницей, как и говорила принцесса Амира!» – подумала Анжелика.
Странно, но она ощутила облегчение от этой мысли. Её губы дрогнули в предательской улыбке, а зеленые глаза засверкали в теплом свете ламп словно два изумруда.
Но почему же она так рада это слышать? Неужели Рескатор прав, и она действительно его ревнует?! Да и разве не почувствовала она себя оскорбленной вчера вечером, когда Наиля бесцеремонно явилась к ней и сказала, что Рескатор подарил ей ожерелье и ожидает в своих покоях?! Несомненно, этот пират волновал её, как мужчина, и Анжелике было приятно его внимание. Она не признавалась себе в этом до настоящего момента, пока Рескатор в своей излюбленной шутливо-язвительной манере не открыл ей глаза на её же собственные чувства: она с нетерпением ждала его все эти недели, хотела увидеть его раньше остальных обитательниц дворца, хотела, чтобы он позвал к себе именно её, хотела, чтобы в этом доме не было других женщин... Поразительное откровение словно вихрь захватило Анжелику, заставив её слегка вздрогнуть. Она почувствовала себя обескураженной, но в то же время счастливой.
Рескатор молчал. Его жгучие черные глаза внимательно следили за собеседницей, а ироничная складка возле губ, теряющаяся в короткой бородке, говорила о том, что мужчина явно доволен тем, что ему удалось ввергнуть молодую женщину в водоворот противоречивых чувств. Несмотря на то, что они сидели перед распахнутыми дверями на террасу, и прохладный ночной воздух наполнял комнату, неспешно колыхая тонкие занавески, от чего маленькие бубенчики, вшитые в материю, тихо позвякивали, Анжелике вдруг стало жарко. Стараясь скрыть свои эмоции от пирата, она поднялась с дивана и подошла к дверному проему. За полупрозрачными занавесками молодая женщина увидела внутренний дворик с фонтаном, журчание воды в котором навевало мысли о живительной прохладе. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь вернуть самообладание.
Вскоре Анжелика услышала, как Рескатор тоже поднялся с дивана и подошел к ней. Он приобнял её сзади за плечи.
– Вы же знаете, что все гаремы мира не способны затмить вас в моем сердце, – очень тихо сказал он.
Нежный и проникновенный голос пирата отозвался в самых потаенных уголках её души, и Анжелика замерла, словно птица, пойманная в клетку. Горячее дыхание мужчины обжигало затылок, и в следующий миг она почувствовала прикосновение пальцев к своей шее. Они мягко обхватили её, затем дразнящей лаской скользнули по ключице и плечу. Опустившись на спину, рука мужчины ненадолго замерла. Она остановилась на том месте, где еще не так давно были шрамы от когтей дикого кота, натравленного на Анжелику мерзавцем д’Эскренвилем, а теперь лишь несколько бледно-розовых полос, виднеющихся из выреза марокканского платья, напоминали о том жутком эпизоде. Пират, немного отодвинув тонкую шелковую ткань, осторожно погладил поврежденную кожу двумя пальцами, и в следующее мгновение его губы приникли к рубцам долгим горячим поцелуем, который словно проникал под кожу, заставляя кровь быстрее бежать по венам.
Молодая женщина, приподняв голову, подставила лицо прохладному ветру в попытке унять жар, охвативший её, но тот лишь нарастал с новой силой. Уже несколько раз она испытала на себе всю чарующую власть умелых рук и губ пирата, и прекрасно осозновала, что если сейчас не остановит его, то Рескатор непременно воспользуется ее слабостью. Она порывалась сказать ему об этом, но не могла ни шелохнуться, ни выдавить из себя хоть слово.
Мужчина, словно ощутив смятенное состояние ее духа, принялся покрывать легкими и быстрыми поцелуями заднюю часть её шеи. Его руки скользнули вокруг талии, и пират властно прижал её к себе. Анжелика непроизвольно встрепенулась, но близость Рескатора лишала ее воли и способности сопротивляться. Постепенно его страсть передалась и ей, и она почувствовала, как в недрах её тела начало зарождаться желание. Искусные поцелуи мужчины с каждым разом становились все более жаркими и требовательными, а тёплые руки принялись блуждать по телу, приводя Анжелику в состояние наивысшего блаженства. Его ловкие пальцы прильнули к груди и нежно сжали округлые полушария через тонкую ткань платья. Дыхание молодой женщины участилось и, закрыв глаза, она запрокинула голову, уперевшись затылком в плечо пирата, без ложной скромности подставляя нежную шею его пьянящим поцелуям.
Она больше не могла противостоять ему, противиться его страсти, обманывать свои желания. Ведь она уже много недель мечтала раствориться в объятиях этого сильного и умелого мужчины. Всякий раз она гнала от себя эту мысль, но от этого запретный плод становился лишь слаще и желаннее. А она так давно не чувствовала себя любимой! А его поцелуи были так нежны и приятны! Все еще трепещущая и немного строптивая, она отдалась на милость сладкому соблазну. «Если все случится здесь и сейчас, я не буду жалеть», – подумала Анжелика. Ее тело выгнулось навстречу новым ласкам, уста приоткрылись, и с них слетел тихий стон.
Рескатор, почувствовав отклик её охваченного томлением тела, поднёс руку к лицу Анжелики и, взяв за подбородок, властным жестом повернул её голову. Склонившись к ней, он заглянул в её полуприкрытые и затуманенные страстью глаза, цвет которых сейчас был похож на бушующее море. Когда уста мужчины коснулись губ Анжелики, крупная дрожь пробежала по ее телу, голова закружилась, а сердце забилось так, словно готово было вот-вот выпрыгнуть. Она приложила руку к груди, стараясь унять его бешеный ритм. Её пальцы непроизвольно сжали тонкий золотой шнурок, висящий на шее, и в следующий миг ладонь Анжелики, скользнув вниз, коснулась перстня её мужа, Жоффрея де Пейрака…

 Отправлено: 01.05.17 14:14. Заголовок: Глава 18 «Бог мой, ..

Глава 18

«Бог мой, что же я делаю?!» – словно молния пронеслось в голове у Анжелики и она тут же отстранилась от Рескатора.
– Что случилось? – прозвучал за её спиной хриплый голос пирата.
– Я не могу… – почти беззвучно прошептала Анжелика.
Рескатор снова приблизился к ней, но на этот раз не предпринял попытку обнять. Он заглянул через её плечо и увидел, что она судорожно сжимает в руках золотой перстень с прозрачным топазом цвета ночи. Тело все еще пылало и его близость казалась мучительной пыткой. Анжелике необходимо было уйти из этого дома, но ноги словно приросли к роскошному восточному ковру, и она не могла сделать ни единого шагу.
– Что случилось? – снова повторил он свой вопрос.
– Я… Я не могу… не хочу… – запинаясь пролепетала Анжелика, не зная как объяснить ему своё поведение.
Рескатор резко развернул её и заставил посмотреть в глаза.
– Так не можете или не хотите? – спросил он твердым голосом.
– Не хочу! – тут же соврала Анжелика.
Рескатор смерил её пронзительным взглядом и глухо засмеялся.
– Я вам не верю! – сказал он. – Вы трепещите в моих объятиях, стоит мне лишь прикоснуться к вам. К тому же только что вы без стеснения отвечали на мои ласки! Безразличная женщина не ведет себя так импульсивно!
Анжелика уже немного пришла в себя, а язвительный тон пирата помог ей окончательно сбросить накатившую истому.
– Я не буду вашей любовницей! – твердо заявила она.
– Почему?
– Потому что я не имею на это права! Поскольку мой муж жив, я теперь не вдова. И не намерена наносить ему оскорбления!
– Моя дорогая, – язвительным тоном произнес Рескатор, – вы уже достаточно нанесли ему оскорблений за десять лет разлуки. Одним больше, одним – меньше…
– Да как вы смеете! – выпалила она. – Грубиян! Нечестивец!
Анжелика чуть не задохнулась от возмущения и циничности его слов.
– Вот еще одна причина, – гневно произнесла она, – по которой я не хочу становиться вашей любовницей! Вы – подлец! Для вас нет ничего святого!
– А ваш муж, видимо, безгрешный? – ехидно спросил пират. – Благородный сеньор с блестящими манерами и галантным отношением к даме?!
– Вот именно!
– Душа моя, это не более чем ваши девичьи воспоминания. Много ли вы знаете о том, что сталось с ним за эти десять лет? Да и вы давно уже не та девушка, в которую он был влюблен. Вы – взрослая женщина, познавшая все грани этой жизни. Так скажите мне на милость, разве союз такой женщины, как вы, и пирата-авантюриста не будет более прочен, нежели союз колдуна и феи?
– Нет! Никогда!
Анжелика произнесла эти слова с такой горячностью, что Рескатор несколько отпрянул от неё. Он смерил её каким-то странным взглядом, после чего отошел на несколько шагов. Складывалось впечатление, что слова Анжелики привели его в замешательство. Но когда вскоре пират снова повернулся к ней, она увидела, что его уста растянулись в широкой ухмылке, плечи ритмично задвигались, а голова запрокинулась назад. Он смеялся. Смеялся громко, безудержно, своим хриплым смехом, переходящим в кашель. Совершенно сбитая с толку его реакцией, Анжелика в недоумении уставилась на пирата.
– Почему вы смеетесь? – спросила она.
– Да уж, действительно, тут в самую пору плакать! – издевательским тоном произнес Рескатор.
Его глухой, хриплый голос наполнился колючими нотками, которые болезненными уколами отдавались в её душе.
– А что вы скажете, если я сообщу, что ваш муж стал разбойником? – ехидно спросил Рескатор.
– Я отвечу вам, что это – ложь!
– Почему вы так уверены в нем? – спросил Рескатор и его взгляд стал обжигающим.
Угольно-черные глаза неотрывно следили за Анжеликой, но если некоторое время назад они были наполнены лаской и непринужденной иронией, то теперь смотрели прямо, словно это был взор судьи.
– А как, по вашему, он провел все эти десять лет? Чем занимался?
Анжелика в растерянности провела рукой по лицу. Она судорожно пыталась сообразить, что ответить Рескатору, но после непродолжительных раздумий, вынуждена была признаться себе в том, что никогда не задумывалась над этим вопросом. В своих мечтах она неизменно видела мужа властителем Тулузы, сидящим на противоположном конце длинного стола в красном костюме и перебирающим струны гитары. Пусть черты его лица немного стерлись из памяти, ведь у нее не было даже маленького портрета, который напоминал бы о давней любви, но она очень ясно видела густые, вьющиеся черные волосы, красотой которых она некогда так восхищалась. И другое, главное – прихрамывающую походку, которая так испугала ее когда-то и из-за которой его прозвали Великим Лангедокским Хромым. Наверное, сейчас он еще больше хромает, ведь нечеловеческие пытки, которым его подвергли во время суда, не могли не оставить после себя плачевных последствий. Но какую деятельность он вел все эти годы, Анжелика не могла даже вообразить. Когда-то он был ученым. Возможно он и сейчас продолжает проводить химические опыты в какой-нибудь лаборатории среди множества склянок и колб...
– Я так и знал, вы даже не задумывались об этом! – словно прочитав ее мысли, сказал Рескатор.
Анжелика озадаченно посмотрела на него. Какой разительный контраст! Только что она мысленно перенеслась в Тулузу, в ту непринужденную пору, когда ее жизнь была озарена светом великой любви, а рядом неизменно находился галантный сеньор. Но вернувшись к реальности, она оказалась в обществе сурового и неумолимого пирата. Теперь, сбросив личину искусного соблазнителя, он не спеша расхаживал по комнате, и в его походке больше не было кошачьей мягкости. Это была тяжелая и несокрушимая поступь. При всей своей напускной непринужденности, человек он был железный. Порой это забывалось. Он отлично умел забавлять, развлекать, вести светскую беседу, но затем вновь проявлялась его суровая непреклонность.
Анжелика гордо распрямила плечи. Несмотря на то, что в ней клокотала буря эмоций, её голос зазвучал на удивление спокойно и твердо в ночной тиши.
– Монсеньор Рескатор, я не понимаю, чего вы добиваетесь, говоря мне подобные вещи. Мне совершенно безразлично, как мой муж провел эти десять лет, если он продолжал любить меня. Я не имею ни малейшего понятия, чем и как он жил все это время. Когда-то он был ученым и я предполагаю, что он продолжил свою деятельность на этом поприще. А ваши попытки оклеветать его, убедить меня, будто он обесчестил себя преступным ремеслом, по меньшей мере мелочны и не достойны дворянина, каким вы хотите казаться. Богат он или беден для меня также не важно. Единственное, что имеет значение, сможет ли он меня простить и принять после второго замужества.
Анжелика потерла безымянный палец на левой руке.
– Когда-то в тулузском кафедральном соборе он надел мне на палец золотое кольцо. Позже я родила ему сыновей. Эти связи невозможно порвать. Они существуют и будут существовать вопреки всему. Чтобы ни случилось с нами, какие бы ошибки мы не совершили, живя в разлуке, я его жена, а он мой муж! И я последую за ним, чего бы это мне ни стоило!
После этих слов Рескатор внезапно остановился и посмотрел на нее так, что Анжелика вдруг вся похолодела. Всегда такой невозмутимый, он сейчас походил на разъяренного льва. Его глаза пылали каким-то внутренним огнем и, казалось, что его раздирают самые противоречивые чувства.
«Неужели мой отказ мог так сильно задеть его?» – подумала Анжелика.
– Ваши слова делают вам честь, сударыня, – глухо произнес он. – Но вы совершаете большую ошибку, не желая посмотреть в глаза реальности.
Он сделал несколько стремительных шагов и схватил Анжелику за руки чуть выше локтей. В тщетной попытке сдержать обуревающие его чувства, Рескатор заговорил более хрипло, чем обычно.
– Оставьте воспоминания и мечты в прошлом. Былое не вернуть. Зато есть шанс построить что-то в настоящем, возможно даже более прекрасное.
– Я вас не понимаю.
– Да, полно вам! Как можно быть такой дурой!
Рескатор отпустил ее и принялся снова мерить шагами комнату.
– Остается добавить, что ко всему прочему вы еще и лишены здравого смысла. Увидев сегодня утром вашу искрящуюся улыбку я было подумал, что вы с нетерпением ждали меня, что рады видеть. А вы по-прежнему слепы! Гоняетесь за призраком!
– Мой муж – не призрак, – воскликнула Анжелика. – Мухаммед Раки говорил мне, что он примерно в эти же дни должен прибыть в Марокко!
– В таком случае почему вы до сих пор находитесь во дворце? Если он вам так дорог, вы должны были еще утром потребовать у меня эскорт и отправиться к нему! Почему вы этого не сделали?
– Потому что я не знаю, где он! – её голос предательски дрогнул. – Его след навсегда оборвался. Раки успел сказать только, что он должен прибыть в Марокко, и умер! С его смертью исчезла последняя нить, связывающая меня с Жоффреем!
Анжелика закрыла глаза. На её лице появилось страдальческое выражение.
– Я даже не знаю какое имя он теперь носит…
Анжелике вдруг показалось, что пропасть разверзлась у нее под ногами и она вот-вот туда упадет. За последнее время она достаточно ощутила на себе мужской жестокости, а надежда вновь обрести нежное прибежище в объятиях мужа, выглядела теперь совершенно несбыточной. Ком подступил к горлу и Анжелика почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она поднесла руку к груди, стараясь унять подступающие рыдания. Но от чего же на самом деле так рвалось ее сердце? От того ли, что она и вправду не знала как продолжать поиски мужа или от того, что позволила бездушному пирату вновь вскружить ей голову, увлечь в чувственный водоворот? Придя сюда сегодня вечером, она намеревалась получить от Рескатора совет, где и как лучше всего продолжить поиски мужа и, возможно, попросить у него несколько лошадей и людей в сопровождение. Но он сбил ее с толку отвлеченной беседой, а затем и вовсе попытался соблазнить. Пресвятая Дева, и почему она не смогла устоять и столь бесстыдно отвечала на его ласки?! Почему Рескатор обладал такой властью над её душой и особенно над телом? Нужно покончить с этим раз и навсегда! Она должна уйти немедленно! Уйти, убежать, не важно куда, лишь бы подальше от него. А завтра она и вовсе уедет из дворца и больше никогда в жизни не встретится с опостылевшим пиратом.
Анжелика взглядом поискала свой платок и джеллабу и уже намеревалась направиться к выходу, как вдруг Рескатор произнес глухим голосом:
– Здесь его называют Джафар.
Анжелика в недоумении подняла на него взгляд. Он стоял, повернувшись вполоборота, возле окна, заложив руки за спину и смотрел куда-то вдаль.
– Джафар аль Хальдун – если быть точным, – добавил пират все так же не глядя на неё.
Анжелика, словно остолбенела.
– Так вы знали? – ошеломленно прошептала она.
Рескатор никак не отреагировал на ее слова и Анжелика приняла его молчание за подтверждение страшного открытия. Первую радостную мысль о том, что пират знает её мужа, заглушил неистовый гнев. На её застывшем лице на долю секунды промелькнула слабая улыбка, но затем его исказила ярость.
– Вы знали! – гневно выпалила она. – Все это время вы знали, но не удосужились сказать мне!
В порыве злости она бросилась к нему.
– Какой же вы мерзавец! – кричала она, колотя его кулаками в грудь. – Вы все знали! Вы устроили жестокое представление на Пантеллерии и добивались от меня признаний, хотя сами знали, кого я ищу! И потом, на корабле! Я просила вас сказать мне, знаете вы его или нет, но вы не сказали. Вы все знали, но не сказали!
Его жестокость окончательно вывела Анжелику из себя. Она была похожа на разъяренную тигрицу, готовую разорвать своего противника на мелкие кусочки.
– Успокойтесь! – Рескатор пытался ухватить её за руки, но злость придала ей немало сил, и она каждый раз проворно вырывалась. – Словно фурия, ей Богу!
– Вы устроили вылазку в Алжир, хотя мне только ленивый потом не говорил, какова была опасность! И ради чего? Ради того, чтобы Мухаммед погиб из-за вашей неосмотрительности?! Чтобы он не смог рассказать мне, где мой муж, а вы бы потом воспользовались моим отчаянием и превратили в свою рабыню, свою вещь?! Так может это и был ваш план?! Может вы и вовсе не собирались меня отпускать?!
Анжелика на миг ужаснулась своим словам, но в том состоянии, в котором находилась сейчас, она уже не могла ясно мыслить.
– Вы играли с моими чувствами, словно кот с мышью! Я вас ненавижу!
Наконец, пирату удалось совладать с ней. Он ухватил ее за запястья и прижал к своей груди. И вдруг Анжелика разрыдалась. Внезапно на нее налетел ураган слез.
– Ненавижу… – тихо повторяла она между всхлипываниями. – Ненавижу!
Неистовые рыдания разрывали сердце, душили. Её трясло, словно в лихорадке, а по щекам катились горячие слезы. Вместе с ними постепенно уходило и напряжение, но на смену ему пришел стыд. Стыд за то, что она не смогла сдержаться перед бесчувственным Рескатором, что сейчас рыдает именно на его груди, орошая слезами кафтан с дорогой вышивкой.
– Тише! Не надо плакать! – прошептал ей на ухо Рескатор.
Его теплые сильные руки, которые крепко держали её, действовали успокаивающе. Минуты неспешно утекали и постепенно она затихла. Слезы благодатным потоком смыли всю накопленную горечь и Анжелика подняла чистый, словно родниковая вода, взгляд на Рескатора.
– Вы – ужасный человек, – бесцветным голосом проговорила она, смотря прямо ему в глаза.
Рескатор взял ее лицо в свои ладони и нежно, кончиками больших пальцев вытер слезы с щек.
– Нет, душа моя, – тихо сказал он и поцеловал её гладкий лоб. – Я лишь старый морской волк, который забыл о муках и чудесах любви…
– Любви? – переспросила Анжелика. – Вы не умеете любить!
Она коснулась указательным пальцем его груди.
– Месье Рескатор, у вас черствое сердце, если оно вообще у вас есть. И если вы рассчитывали на мою благосклонность, то вы её никогда не получите! Особенно после того, как жестоко обманули!
Анжелика захотела высвободиться из его объятий. Её ладони легли на предплечья Рескатора, пытаясь убрать его руки от своего лица.
– Прошу вас, отпустите меня, – проговорила она.
Рескатор, немного помедлив, все же отпустил её. Анжелика, не мешкая ни секунды, отошла в центр комнаты и подняла с пола свою джеллабу и платок. Она уже было направилась к выходу, но замерла и не оборачиваясь произнесла:
– Я хочу уехать из дворца.
Рескатор ничего не ответил, и тогда Анжелика повернулась и устремила на него долгий взгляд, в котором читалась решимость и отвага.
– Хорошо, – ответил он после продолжительного раздумья. – Если вы так этого хотите…
– Да, хочу! – подтвердила Анжелика.
– В таком случае вам придется дождаться пока в бухту придет «Голдсборо» или шебека. Я предоставлю в ваше распоряжение один из моих кораблей…
– Я не хочу ждать! – перебила его Анжелика. – Я хочу уехать как можно скорее!
– Мадам, не в моих правилах удерживать женщину против её воли. Но я также не могу допустить, чтобы вы уехали без должного эскорта и подвергали себя опасности!
– Почему бы вам не дать мне пару лошадей и нескольких сопровождающих из дворцовых слуг?
– Здесь слишком мало людей, которым я полностью доверяю. К тому же все они сегодня утром выехали на встречу сиду[23] Исмаилу – шерифскому принцу и наместнику Феса. Он со дня на день должен прибыть в Айе-Рабию.
Анжелика рассеяно выслушала последнюю фразу Рескатора. Его отговорки показались ей ничтожными. Она даже намеревалась высказать это ему прямо в лицо, как вдруг ее внимание отвлекло неприятное ощущение, будто рука испачкана чем-то липким. Колкий ответ готов был слететь с уст, но она подняла руку и, осмотрев ее, с удивлением обнаружила, что та обагрена кровью.
– Откуда тут кровь? – недоуменно спросила она, уставившись на ладонь.
Она лихорадочно пыталась сообразить, как и где могла пораниться, но затем подняла растерянный взгляд на пирата и заметила, что правый рукав его кафтана потемнел от пропитавшей его крови. В её памяти тут же всплыл инцидент на палубе «Морского Орла», где она увидела Мухаммеда Раки, получившего точно такое же ранение и затем умершего в страшных муках. Эти картины с такой дразнящей реальностью пронеслись мимо ее внутреннего взора, что она испытала настоящий страх от того, что Рескатор сейчас точно так же упадет перед ней и забьется в мелких судорогах. Несмотря на всю ненависть к нему, она все же не смогла бы хладнокровно наблюдать, как он умирает.
– Вы ранены? – воскликнула она.
Но пират, похоже, не разделял панического ужаса, охватившего Анжелику. Он приподнял руку и, окинув быстрым взглядом, пренебрежительно бросил:
– Ерунда! Всего лишь царапина.
– Нет, не ерунда! – возразила Анжелика. – Сядьте вот сюда и покажите!
Она указала на кресло возле стола. Рескатор на удивление не стал сопротивляться. Он пересек комнату и присел туда, куда указала Анжелика, положив окровавленную руку на край столешницы.
Отбросив в сторону джеллабу и платок, которые она держала в руке, молодая женщина приблизилась, взяла с письменного стола небольшой нож для вскрывания писем и ловко распорола им рукав кафтана от запястья до локтя. Затем она проделала тоже самое и с батистовой сорочкой. Развернув окровавленные концы материи, Анжелика увидела на руке тугую повязку, также пропитанную кровью. Даже не поморщившись, молодая женщина проворно разрезала бинты и её взору предстал длинный кровоточащий порез на внешней стороне предплечья. Она облегченно вздохнула, увидев, что рана, несмотря на то, что была глубокой и опасной, оказалась чистой и в ней не было следа от отравленного клинка.
– Когда вы умудрились получить такую страшную рану? – спросила Анжелика.
– Вчера, на горном перевале, – раздраженно ответил Рескатор. – Именно поэтому я и задержался в пути.
– Но вы же сказали, что задержались, потому что ваша лошадь потеряла подкову!?
– Моя лошадь действительно потеряла подкову, когда ее и двух других жеребцов пытались увезти разбойники. Если бы им это удалось, вам бы не пришлось сейчас терпеть мое навязчивое общество.
Анжелика поджала губы, стараясь сдержаться и не парировать его едкое замечание. Она всегда проявляла заботу и сострадание к больным или раненым. И сейчас понимала, что не вправе оставить Рескатора без должной помощи.
– Вашу руку необходимо зашить, – сказала она, – но я боюсь, что не справлюсь с подобной задачей.
– Не утруждайте свои прелестные маленькие ручки, – произнес Рескатор. – Вместе с караваном во дворец должен прибыть мой друг-врач. Он и займется раной.
– Но я же не могу просто оставить вас здесь одного, раненым! – воскликнула Анжелика.
– Почему же? – язвительным тоном спросил Рескатор. – К чему столько заботы, коль вы так сильно ненавидите меня? Дали бы истечь кровью. Заодно отомстили бы презренному пирату.
– Замолчите! – воскликнула она, испугавшись такой перспективы.
Но пират пропустил ее слова мимо ушей. К нему вернулось его привычное состояние духа.
– «Несокрушимый Рескатор скончался на руках отвергнувшей его наложницы», – с горькой иронией в голосе продекламировал он и негромко рассмеялся. – Вот уж была бы забавная сплетня! Мои враги умерли бы со смеху!
– Месье, ваш юмор, мне кажется неуместным, – строго сказала Анжелика. – Велите слуге принести все необходимое – я хотя бы перевяжу вашу руку.
– Извольте, коль скоро вам угодно примерить на себя роль заботливой целительницы. Однако, я не стану будить слуг посреди ночи, ради такого пустяка, – он кивком указал на руку, видимо, под «пустяком» имея в виду кровоточащую рану. – Все что нужно вы можете взять в деревянном ларце, который оставил сегодня днем мэтр Савари. Он на одной из полок крайнего стеллажа.
Рескатор указал жестом по направлению стены, находящейся за его спиной. Анжелика, не обращая внимания на язвительный тон пирата, подошла к стеллажу и почти сразу заметила небольшой сундучок, стоящий на второй полке снизу между толстыми книгами в кожанном переплете. Приоткрыв его и убедившись, что в нем имеется достаточный запас корпии и белых лоскутов ткани, она сняла его с полки и направилась обратно к столу.
Она аккуратно отодвинула лежащие на столе письма и прочие бумаги, после чего установила сундучок и принялась извлекать оттуда все необходимое для перевязки. Откупорив несколько небольших пузырьков из темного стекла, которые находились в ларце, она понюхала их содержимое и легко отыскала среди них виноградный спирт.
Все это время Рескатор неподвижно сидел в кресле, вытянув перед собой длинные ноги и подперев здоровой рукой голову и, казалось, погрузился в какие-то раздумья. Раненая рука по прежнему лежала на краю столешницы и алый разрез ярко выделялся на фоне белых бумаг, разбросанных по столу. Кровь медленно, но неустанно стекала по руке, прокладывая себе путь, по светлому дереву стола, тяжелыми каплями падая на ковер. Казалось, рана заботит мужчину столь же мало, как и загубленная дорогая мебель.
– Вы позволите? – спросила Анжелика, приблизившись к нему с бинтами в руках и указывая на рану.
Её голос вывел Рескатора из прострации. Он встрепенулся и с подозрением посмотрел на женщину, стоявшую рядом с ним. Но осознав её намерения, он все же молча протянул руку.
Со знанием дела Анжелика быстро, но тщательно обработала рану. Она аккуратно протерла кожу салфеткой смоченной в спирте, затем стянув края разреза, наложила чистую льняную материю и принялась туго бинтовать. Все время, пока она занималась его рукой, Анжелика непрерывно ощущала на себе настороженный и одновременно заинтересованный взгляд Рескатора.
– Где вы этому научились? – спросил он, оценивающе разглядывая умело забинтованную руку, когда Анжелика закончила работу.
– Жизнь многому учит, – уклончиво ответила она, печально усмехнувшись.
Анжелика отошла от него и принялась наводить порядок на столе, складывая оставшиеся бинты и корпию обратно в сундучок. Но неотрывный взгляд Рескатора продолжал следить за ней. Он смотрел на нее с таким удивлением, словно перед ним предстала совершенно другая женщина, и словно это не она только что дала ему отставку и обвиняла во всех смертных грехах. Он придвинул к себе деревянный хьюмидор [24], обшитый металлическими пластинами, который стоял тут же на столе и извлек оттуда тонкую сигару. Раскурив ее, он продолжал рассматривать Анжелику, сквозь клубы ароматного дыма, а на его устах появилась загадочная полуулыбка.
– Вы поразительное создание! – мягко произнес он. – Сколько личностей в вас уживаются?! Вы и богиня, взгляд которой может разжечь пламя страсти в любом мужчине, и знахарка, прикосновение, которой дарит исцеление, и отважная воительница, бросившая вызов судьбе… Как все это может сочетаться в одной женщине?
Рескатор откинулся на спинку кресла и немного склонив голову набок еще долго продолжал смотреть на чеканный профиль молодой женщины. Казалось она была полностью поглощена складыванием бинтов и не слышала, что он говорит. Завороженный ее сосредоточенными движениями, наклоном головы, изящно вылепленными плечами, он вдруг тихо позвал ее:
– Анжелика…
При звуках своего имени, прозвучавшего словно призыв, молодая женщина почувствовала как все внутри у нее сжалось и сердце, будто, оборвалось. Она повернула голову и посмотрела на Рескатора. Он сидел, окутанный дымом и сизая струйка, исходящая от сигары, медленно струилась к мозаичному потолку, наполняя комнату сладковатым запахом табака.
«В Кандии его плащ пах фиалками!» – вдруг подумала Анжелика. – «Это был запах табака и фиалок!»
Словно загипнотизированная, молодая женщина посмотрела в черные глаза пирата и не смогла отвести взгляд. Все ее естество только что охватила внезапная догадка, осмыслить до конца которую она не осмеливалась, но которая неотвратимо надвигалась на нее, предвещая непоправимую катастрофу и одновременно безмерное счастье. Ведь так порой случается, когда долго размышляешь над какой-то тайной, разгадка вдруг приходит неожиданно и совершенно непонятно откуда. Некоторое время назад она видела, как во дворе в бассейне плавали лепестки фиалок. Их было так много, что аромат без труда наполнял помещения виллы сквозь распахнутые окна. А когда Рескатор закурил, тонкий и нежный аромат цветов смешался с запахом дыма и напомнил ей, что его плащ, который он набросил ей на плечи в Кандии, был пропитан похожей смесью табака и фиалок! Сумев убежать от него при помощи друзей, уже лежа на связке канатов в убогой лодке и проклиная свою судьбу, она мучительно пыталась понять, что же это за аромат, и вот теперь ответ пришел сам собой.
И вдруг, словно потянув за нужную ниточку, перед Анжеликой открылись воображаемые кулисы, и она увидела то, что они скрывали все это время. Перед ее мысленным взором предстала сложенная мозаика из разрозненных событий, приобретшая свою четкую логику. Её мысли ошалело летели вперед, цепляясь одна за другую, воспроизводя в памяти те события, понять которые она до этой минуты не могла.
Но теперь она понимала почему Рескатор, бросив все дела, примчался за ней в Кандию. Почему потом заботился о ней, когда она лежала в лихорадке. Почему он так настойчиво пытался узнать причину, побудившую её отправиться в опасное путешествие по Средиземному морю. Даже слова, сказанные о ее муже, и те стали для нее понятны. А его поцелуй явился финальным аккордом в этой странной пьесе.
Анжелика поднесла дрожащие пальцы к лицу, словно стараясь удержать ускользающее ощущение его губ на своих губах. Какой же она была дурой! Как можно было не догадаться, что так целовать умеет только один мужчина на свете!?
А его слова!? Как он сказал? «Вы по-прежнему слепы! Гоняетесь за призраком!»
Да! Она была слепа! Когда-то давно она не сумела сразу разглядеть под устрашающей внешностью мужа, графа Жоффрея де Пейрака, пылкое сердце и благородную душу, и точно также сейчас не поняла сразу, кто же скрывается под маской Рескатора! Ответ был слишком очевиден, но от этого не менее безумен! Но разве не окружала её все это время знакомая магия его личности? Разве не казались его фразы, брошенные словно невзначай, отголосками из прошлого? Она с такой яростью противилась его очарованию, что постоянно отбрасывала очевидные мысли, которые уже не единожды приходили ей в голову. Да, она была слепа! Но теперь она, наконец, увидела истину. Словно прочитала её в его взгляде. И от неотвратимости того, что сейчас должно было произойти, ей стало страшно. Кровь отхлынула от ее лица, ноги стали ватные.
За пеленой своих лихорадочных мыслей Анжелика не заметила, что застыла сейчас у стола с отрешенным видом, цепляясь одной рукой за спинку кресла, а вторую прижав к лицу и с открытым ртом смотрела на Рескатора.
– Мадам, что с вами? – послышался где-то вдалеке встревоженный голос пирата.
Наверное, её странный вид вызвал беспокойство у Рескатора. Он встал и, обойдя стол, приблизился к ней, внимательно вглядываясь в ее лицо. Звук его хриплого голоса вывел молодую женщину из прострации.
– Снимите вашу маску! – произнесла она бесцветным голосом.
Её требование, хотя оно и было произнесено очень тихо, прозвучало словно гром среди ясного неба. Анжелике показалось, что на мгновение даже колечки дыма, поднимающиеся из курительниц и от сигары Рескатора, замерли в воздухе.
Но на Рескатора ее слова, казалось, не произвели никакого впечатления. Хотя возможно, что он лишь умело скрыл свои эмоции. Ни один мускул его тела не дрогнул. Он все так же неподвижно стоял перед Анжеликой, окутанный сигарным дымом.
Видя, что пират не торопится выполнять её просьбу, Анжелика пришла в ярость.
– Снимите вашу маску, монсеньор! – безапелляционным тоном потребовала она. – Довольно маскарада!
Рескатор, не произнося ни слова, положил тлеющую сигару в пепельницу. Затем также молча поднес руки к затылку. Он развязал атласный платок и, сняв его с головы, отбросил в сторону. Затем одним движением развязал узелок на ленточках приделанных к маске с двух сторон. Не удерживаемая более ничем, кожаная маска соскользнула с его лица и упала на пол.


[23] В Марокко уважительно-почтительное обращение, означающее «господин».
[24] Хьюмидор (лат. humidus – «влажный») – ящик, шкатулка для хранения сигар.

 Отправлено: 14.05.17 14:48. Заголовок: Глава 19 Анжелика ши..

Глава 19
Анжелика широко распахнутыми глазами смотрела на лицо мужчины, которое больше не скрывала кожаная маска. Постепенно она узнавала его облик в обрамлении густой черной шевелюры: матовая, как у всех уроженцев Аквитании, кожа, высокий лоб, прямой нос с небольшой горбинкой и две линии шрамов, пересекающие висок и левую щеку, по которым Анжелика в былые времена ласково проводила пальцем. Когда-то это лицо принадлежало её мужу – графу Жоффрею де Пейраку. Теперь оно приобрело суровое и жесткое выражение, а короткая бородка, обрамляющая чувственные губы, сделала его похожим на сарацина. Это был её муж и одновременно какой-то другой человек.
Когда первое потрясение немного прошло, Анжелика поняла, что не знает, чего больше хочет в данный момент: броситься ему на шею или залепить увесистую оплеуху. Ощущение непоправимой катастрофы и в то же время невыразимого счастья, от которого все её существо, то пронизывал холод, то охватывало чудесное тепло, а душа, то наполнялась мраком, то озарялась сияющим светом, овладело ею безраздельно. На неё разом обрушились все чувства. В ней одновременно клокотали любовь, ненависть, счастье, разочарование…
– Это же ОН! – ликовало её сердце.
Но память с методичной точностью воспроизводила события, произошедшие за последние два месяца. С какой же легкостью он дурачил её все это время! Как жестоко обманывал! Заставил признаться в том, о чем бы она никогда не рассказала своему мужу! А Кантор! О, Господи, Кантор! Знает ли он, что на той галере был его сын? Ну конечно, теперь знает. Она же обвинила его в смерти ребенка!
Анжелика, словно не веря своим глазам, отчаянно замотала головой.
«Нет! Это просто кошмарный сон! Этого не может быть… Это невозможно…»
Отказываясь признавать то, что произошло, она попятилась назад и, не обратив внимания, что наступила на шлейф платья, оступилась и чуть было не упала. Рескатор, он же Жоффрей де Пейрак, моментально отреагировал и протянул к ней руки, чтобы помочь удержать равновесие.
– Нет, – прокричала Анжелика ему в лицо, уворачиваясь от протянутых рук. – Не прикасайтесь ко мне! Вы – чудовище!
Реальность происходящего лавиной обрушилась на неё, и теперь она плохо соображала, что делает. Резко выдернув подол платья из-под каблука, отчего тонкая ткань разорвалась с противным треском, Анжелика развернулась и зашагала прочь. Она шла словно лунатик, натыкаясь на мебель, спотыкаясь о ковёр и совершенно не узнавая комнату, в которой провела последние несколько часов. Она не видела перед собой ничего, более того, она не понимала, куда идет и зачем.
Анжелика пришла в себя лишь тогда, когда ощутила, как что-то холодное жжет её руки и тело. Этот холод пронизывал её насквозь, тупой болью отдавался в каждой клеточке кожи, но она не могла понять, откуда он исходит. Тогда она подняла голову и, осмотревшись, поняла, что лежит на холодном мраморном полу в какой-то беседке. Серебряный свет луны заливал всё вокруг. Где-то неподалеку слышался шум волн, разбивающихся о подножие скал. Но Анжелика не понимала, как она здесь очутилась. Она плохо помнила, словно это происходило в смутном сне, как она на нетвердых ногах вышла во двор и наткнулась на фонтан. Как долго стояла, держась за его круглую чашу, пока её пальцы, оказавшиеся в холодной воде, не занемели. Как потом она бросилась к высоким подковообразным воротам и пыталась открыть тяжелую створку, а она всё никак не поддавалась. Как затем бежала по галерее, пока не увидела дверь, ведущую в небольшой палисадник, обнесенный стеной и примыкающий к вилле, в середине которого и располагалась круглая беседка. Она, наверное, споткнулась о ступеньку, ведущую к ней, и, упав на холодные плиты, уже не смогла подняться.
Вся тяжесть недавнего открытия навалилась на неё с такой силой, что теперь она скорее всего никогда не оправится от потрясения. Силы покинули её. Каждый вдох давался с трудом. Но холодный мрамор, на котором она лежала, немного остудил мятежный разум, и она почувствовала, что уже в состоянии осмыслить то, что произошло.
«Как же я сразу не поняла, кто скрывается под маской?!» – первой мыслью пришло ей в голову. Но это было слишком невероятно, чтобы поверить и осознать, будто её муж, галантный рыцарь, превратился в пирата и авантюриста. Наверное, женские мечты и правда глупы. Что она себе вообразила? Что он где-то занимается химическими опытами и с нетерпением ждет, пока она к нему приедет?
Анжелика истерически расхохоталась. Личина пирата, нежели почтенного ученого, действительно шла ему гораздо больше. И он не ждал её. Все эти годы он жил своей жизнью, не заботясь о том, как существовали его жена и дети. Лишь много лет спустя, он обременил себя попыткой узнать, что же с ними сталось, но было уже поздно. Слишком поздно. Она сама вылезла из той пропасти, в которую её низвергла его опала. Она сама добилась благосостояния и для себя, и для его детей. Она сама поднялась на вершину, на которой царил король-солнце… А где же был он? Развлекался со своими одалисками?! Кидал к их ногам золото в то время, как она жила в жуткой нищите?! Строил свои дворцы и виллы?!
В какое же чудовище он превратился! Он ведь не был таким в Тулузе! Как хорошо Анжелика представляла тот образ, который лелеяла все эти годы. В её мечтах он всегда протягивал к ней руки, шептал ласковые слова… Её мечты – теперь она это ясно понимала – были всего лишь пустыми фантазиями, наивными, как и большинство женских грёз. Но больнее всего было осознавать, что она совсем не знала человека, которого когда-то любила и который был её мужем.
А ведь он, напротив, отлично знал, кто скрывается под именем маркизы дю Плесси-Бельер! Он знал и примчался за ней в Кандию! Приехал, бросив все дела, чтобы спасти. Чтобы уберечь от пожизненного заточения в каком-нибудь гареме. Это он, её муж, видел её нагую перед десятком похотливых мужчин, желающих купить новую наложницу для себя или своего господина. Какое унижение!
Но он не отказался от неё. Он её спас! И разве не почувствовала она тогда в батистане, что он особенный?! Разве это не он ухаживал за ней, пока она билась в горячке?! Разве не теряла она головы каждый раз в его присутствии?!
Из груди Анжелики вырвался жалобный стон. Как же он мог так низко поступить с ней?! Как он мог столько времени скрывать от неё, кто же прячется под маской Рескатора? Ведь он уже на Пантеллерии получил её записку! Он уже тогда знал от Али Мектуба, что она ищет именно его! Почему же вместо того чтобы открыться, снять маску, он устроил эту гнусную мистификацию? Зачем он предлагал ей стать любовницей Рескатора? О, Господи, как отвратительно! Склонять жену к измене с самим собой же! Анжелика снова застонала, как раненное животное. В этом был весь он! Разве не провернул он с ней уже однажды подобную шутку? Но на этот раз всё зашло слишком далеко! Нельзя так жестоко играть с чувствами женщины. Хотя тот, кто больше не любит, смотрит на вещи так просто… Да, именно так – «тот, кто больше не любит»…
Правда, которой она упорно отказывалась посмотреть в лицо, внезапно пронзила её, словно острый кинжал. Она нашла его, но он её больше не любит!
Анжелика в отчаянии стала заламывать пальцы. Ей хотелось разрыдаться, но слезы иссякли, ведь она уже сегодня выплакала всё, что накопилось в душе. Где же ей взять столько слёз, чтобы оплакать свою горькую судьбу?.. Где же взять силы, чтобы подняться, наконец, с этого холодного пола?..
***
Первой мыслью Жоффрея де Пейрака, иначе Рескатора, при виде удаляющейся жены, было броситься вслед за ней. Он даже прошел бесконечно долгих десять или двадцать шагов от стола к резной кедровой двери, выходящей на галерею и внутренний двор, но замер перед полупрозрачной занавеской, так и не покинув пределы кабинета. Там он и увидел её, стоящую посреди двора и судорожно цепляющуюся руками за край фонтана, словно тот был её единственной поддержкой и опорой. Далекая и одновременно близкая. Его жена!
Пейрак вдруг ощутил, как болезненно сжалось его сердце. Это ощущение уже не впервые преследовало его, но только сейчас он понял причину. Оно болело из-за неё! Каждый раз только из-за неё!
Он вспомнил, как впервые ощутил эту странную, ни на что не похожую боль. Это было на палубе «Морского Орла» много недель назад. Он только что закончил переговоры с представителями венецианских банкиров – это была уже далеко не первая встреча, но впервые переговоры увенчались успехом. Гордые венецианцы, не терпящие пиратов долго не хотели иметь с ним никаких дел, ведь он, хоть и рожденный в семье прославленных графов тулузских, не мог пользоваться своим титулом с тех пор, как был осужден и должен был умереть в жутких мучениях на костре. Чудом спасшийся от печальной участи, он вот уже много лет был известен под именем Рескатора. Слава о нем шла далеко впереди него самого, и он понимал, чтобы заключить сделку с семействами банкиров, ему придется задействовать все своё красноречие и дар убеждения. Прошло больше года, прежде чем венецианцы согласились встретиться с Рескатором. После, было еще много встреч и сложных переговоров. Пейрак добивался того, чтобы в банках Венеции часть займов выдавалась живыми деньгами, вместо векселей. Он готов был обеспечивать эти займы серебром. Своим серебром! Для него, отверженного родной страной, это был шанс обрести власть и влияние не только в водах Леванта, но и на европейском континенте. Он знал, что рано или поздно венецианцы пойдут на его условия, а они были очень выгодны для обеих сторон. Венецианская Республика, контролирующая некогда всю торговлю на Средиземном море, уже давно растеряла своё влияние. Ост-Индская компания вытеснила её практически отовсюду. Вдобавок они проиграли туркам двадцатичетырехлетнюю войну и вынуждены были оставить остров Крит. Все это болезненно сказывалось на финансовом благополучии Венеции и Пейрак знал, что они примут его серебро. Единственным камнем преткновения оставалось то, что банкиры не хотели иметь дело с пиратами. Пейраку пришлось изрядно постараться, доказывая им, что он не ведет пиратской деятельности, ведь он никогда не нападал на другие корабли или прибрежные поселения с целью наживы. Также никогда не занимался он и работорговлей.
И вот, настал тот день, когда возле острова Мальта, он принимал на борту корабля посланников от видных семейств банкиров Венеции. Встреча оказалась неожиданной, так как Пейрак в это время должен был направляться в Константинополь, а венецианцы держали путь на Киферу, а затем на Милос с намерением дожидаться Рескатора там. К их счастью им не пришлось долго ждать. Они заметили «Морского Орла», когда он пересекал Ионическое море и проследовали за ним на Мальту. Именно там, в укромной бухте, в которой пришвартовалась шебека, подальше от любопытных глаз, посланники передали, что бывшего графа де Пейрака готовы принять в Венеции для проведения финальных переговоров уже с самими владельцами банков. Несомненно, это был колоссальный шаг вперед! Почти весь день они обсуждали детали его приезда и вот, проводив посланников в шлюпку, которая доставит их на венецианскую галеру, которую предусмотрительно пришвартовали в нескольких милях от бухты, он, переполненный радостью, отдал приказ созвать своих ближайших помощников в кают-компании, чтобы отметить событие хорошим вином. Он вышел из каюты на нижней палубе, которую занимал после того, как уступил свой салон Анжелике и, поднявшись на палубу, хотел послать кого-то из матросов на «Голдсборо», чтобы позвать его капитана, как вдруг увидел её! Она стояла на палубе рядом с мэтром Савари и что-то говорила ему. В лучах закатного солнца её распущенные волосы светились, словно золотое покрывало. Рядом с маленьким щуплым старичком она выглядела ещё более женственной. Женщина, красота которой с возрастом стала лишь ярче и изысканнее! Всё в ней завораживало с первого взгляда. Прямая осанка, движение плеч, точеных, крепких и в то же время поражающих нежностью и чистотой линий, изящный взмах тонкой кисти, совершенный профиль и стан... Она вдруг отвернулась от старика. Наверное, он сказал что-то, что ей не понравилось, но сколько же величия и грации было в этом, казалось бы, обычном движении! Пейрак, привередливый эстет, привыкший рассматривать и оценивать женскую красоту по всем статьям, замер, любуясь своей женой. Он был ею ослеплен. Прежде линии её плечей и спины не были так безупречны. Когда он на ней женился, ей было всего семнадцать лет и она еще только избавлялась от отроческой худобы и хрупкости. Теперь он вспоминал, как лаская её юное, едва сформировавшееся тело, иногда думал о том, как прекрасна станет Анжелика, когда вполне расцветет под воздействием прожитых лет, материнства и всеобщего почитания. Но не он, а другие помогли ей расцвести и достичь нынешнего совершенства.
С тех пор, как он увидел Анжелику в аукционном зале Кандии, он с каждым разом находил её всё более красивой. Прекрасный облик обнаженной богини, словно вихрь ворвался в его устаканившуюся жизнь и с тех пор не отпускал ни на миг. Эта женщина, которую он прогнал, как ему казалось, из своего сердца, узнав о её браке с известным красавцем и распутником маркизом дю Плесси-Белльером, снова пленила его душу с первого взгляда, когда он увидел её сквозь дым благовоний в кандийском батистане. И потом, уже на корабле, смотря на неё, лежащую в его большой кровати, он думал, что такое прекрасное тело должно содрогаться в любовном экстазе, а не от лихорадки. Её фигура неодолимо вызывала в памяти статуи античных богинь плодородия, стоящие кое-где на средиземноморских островах. Сколько раз он любовался ими, говоря себе, что в жизни – увы! – такие фигуры встречаются редко.
Пейрака вдруг непреодолимо потянуло к ней. Он сдвинулся со своего места и стал приближаться к беседующей паре, пронизанный ошеломляющим чувством, что она стала еще прекраснее, чем раньше, и что она принадлежит ему. Анжелика повернула голову и увидела его. Вмиг, кровь схлынула с её лица, а глаза расширились от ужаса. Она что-то быстро прошептала Савари и, круто развернувшись, зашагала прочь. Потрясенный её поведением, Пейрак остановился. В чем дело?! Что её в нем так ужаснуло? Его маска? В бытность Рескатором он знавал много женщин, и все они по-разному реагировали на его маску, но никогда прежде он не видел в их глазах панического страха.
Он еще долго смотрел вслед удаляющемуся силуэту Анжелики, борясь с новым для себя щемящим давлением в груди, которое лишало возможности пошевелиться или вздохнуть поглубже. До этой минуты он вполне обосновано считал, что оправился от ран, нанесенных её предательством. Но сердечная рана, как видно, оказалась более глубокой, из тех скверных ран, что снаружи затягиваются слишком быстро, в то время как ткань внутри гноится или усыхает. Про такие случаи ему рассказывал его друг, Абд-эль-Мешрат, когда лечил его ногу. Арабский врач не давал зияющей ране под коленом закрыться до тех пор, пока все: нервы, мышцы, сухожилия – не срастется с той скоростью, которую определила для человеческого тела природа.
Как бы то ни было, в тот миг он понял, что страдает из-за женщины, которая больше не существует и не может возродиться. Жоффрей де Пейрак, уже десять лет ведущий холостяцкий образ жизни, тогда остро ощутил, как ему не хватало его жены. Его милого болотного эльфа, с такой преданностью и любовью когда-то смотревшей на него. Но как вернуть то время? Как в этой высокомерной гордячке распознать поблекший образ давно минувших дней? Надменность и презрение, читавшиеся в её взгляде и голосе, поразили и больно ранили его. А ведь он был близок к тому, чтобы простить её, забыть все измены и предательства ещё тогда, когда день за днём ухаживал за ней, мечущейся в лихорадке между жизнью и смертью. В тот день, когда горячка отступила и она спала мирным сном, восстанавливая силы, он ушел, предполагая, что она проспит до позднего вечера, и тогда он вновь придет к ней и будет ожидать её пробуждения, сидя у изголовья. Он предвкушал, как она откроет свои удивительные глаза, затем её блуждающий взгляд остановится на его лице… Она узнает его и улыбнется…
Но Анжелика, в который раз разрушила все его планы.
И за это он злился на неё. Кроме того он злился на неё, хоть тогда вряд ли мог признаться себе в этом, за то, что она была его единственной слабостью, единственной женщиной, которая заставила его страдать. Узнав от мэтра Савари, что она собирается снова сбежать, он пришел в ярость. Тогда, Пейрак отменил празднество, приказал немедленно поднять якорь и выйти в открытое море, а к её каюте приставить двух мавров, чтобы следили за ней и днём, и ночью!
***
Жоффрей де Пейрак отрешился от своих воспоминаний. Он вновь посмотрел во внутренний двор виллы в надежде увидеть её силуэт возле фонтана, но она исчезла. Тогда он, отдернув занавеску, стремительно вышел во двор и осмотрелся – Анжелики нигде не было. Где же она? Он тут же бросился к воротам. Закрыты! Слава Богу! Значит, она где-то здесь. Но где же? Лихорадочно осматриваясь по сторонам Пейрак вернулся в дом и стал прислушиваться к звукам. Но вокруг была только тишина. Гнетущая тишина свинцовой тяжестью опустилась на виллу, точно такая же, как и перед той страшной бурей.
Мог ли он знать тогда, уходя от берегов Мальты, что через несколько дней, переживет самые мучительные и самые удивительные мгновения в своей жизни?! Пейрак планировал держать путь на Капраю, зайдя предварительно на Пантеллерию, чтобы пополнить запасы пресной воды. С того момента как они подняли якорь, Пейрак всё время украдкой следил за Анжеликой. Несмотря на его злость по отношению к ней, теперь он начал ловить себя на мысли, что ему нравится её присутствие на корабле. Даже молчаливая и подавленная, она привнесла в его существование какой-то новый вкус. Каждый день, поднимаясь на палубу или стоя на капитанском мостике, он постоянно искал её взглядом, а не найдя, с трудом сдерживался, чтобы не отправиться в её каюту и не убедиться, что она здесь, рядом, безумно прекрасная и невероятно загадочная. Но как не пытался, он не мог понять причину её уныния и плохого настроения.
Мысли о ней и ощущение, что она сейчас находится на корабле, настолько захватили его, что он даже не заметил, как завел шебеку прямо в шторм. Но буря, которая чуть не погубила их, подарила ему невыразимо прекрасный момент, когда она протянула руку к его маске. Он так и не понял, хотела ли она чтобы он её снял или нет, но в тот миг всё его естество было охвачено ощущением восторга.
Высадившись на остров Пантеллерия, Пейрак понял, что больше не может отрешиться от неё. Отныне она полностью завладела его помыслами и никаким напряжением воли он не мог избавиться от этого наваждения - мыслей об Анжелике. Он презирал себя за это чувство, потому что никогда ранее не допускал, чтобы женщина захватила его ум целиком, ведь долг капитана и лидера обязывал его всегда сохранять трезвый разум, и в своих действиях руководствоваться исключительно сухим расчетом. Прежде он всегда умел вовремя освободиться из-под власти чувств, считая, что с его стороны было бы слабостью позволить любви занять главенствующее место в жизни, в ущерб его свободе и его трудам. Неужели ему придется признать, что Анжелика одним только присутствием на корабле околдовала его? Но мысли о ней не отпускали. Стоило ему закрыть глаза, как он снова видел её, обнаженную в аукционном зале, или вспоминал, как в бреду лихорадки она шептала его имя. Это сводило его с ума!
Тогда он понял, что должен положить конец нелепой двусмысленной ситуации. Он должен испытать её, разгадать тайные помыслы и чаяния, разобраться, наконец, зачем Анжелика отправилась на Средиземное море. Увериться в ней или окончательно разочароваться! Ведь он, с некоторых пор ведущий образ жизни авантюриста, не мог впустить в нее ветреную, никчемную женщину. Он, Рескатор, так хорошо знающий всех членов своей команды, должен был быть полностью уверен и в ней. Особенно в ней!
И вот на Пантеллерии ему выпал такой случай. К тому времени он уже знал кое-какие подробности, связанные с её странным путешествием. Кроме прочего, он узнал также, что с того момента как она несколько месяцев назад села на королевскую галеру в Марселе, по её следам шел высокопоставленный полицейский. Но разрозненные сведения, которыми он обладал, никак не увязывались в единую стройную картину. Наконец, когда он уже потерял всякую надежду докопаться до истины, Пейрак получил записку от некоего господина с просьбой о встрече с намерением выкупить из рабства маркизу дю Плесси-Бельер. Это был тот самый шанс, которого он ждал и которым не мог не воспользоваться, несмотря на весь риск. Он понимал, что предоставляя ей свободу и возможность уехать, не раскрыв его тайны, он совершает большую ошибку, о которой будет сожалеть потом всю оставшуюся жизнь. Но поступить иначе он не мог. Он понимал также и то, что чем больше риск, тем сильнее обнажаются всё чувства и потаенные чаяния. В подобных ситуациях на поверхность выносит всё то, что обычно люди усердно скрывают.
Сколько же потрясающих открытий ожидало его в тот день! Образ легкомысленной особы, который он нарисовал в своем воображении, вмиг разлетелся на мелкие осколки. И перед ним предстала цельная натура женщины, пережившей в жизни немало трудностей, но при этом сохранившей душевную чистоту. Теперь он также понял причину её страха: она считала, что стала пленницей ужасного человека, виновного в смерти её сына.
Но еще большим откровением для Жоффрея де Пейрака стала мысль, что Анжелика, безрассудно бросившись на его поиски, совершенно не сознавала, что с момента их последней встречи прошло более десяти лет. В своей женской наивности, она не задумывалась о том, как опала отразилась на нем и как он прожил эти годы. Похоже она считала, что жестокие испытания, выпавшие им обоим, никак не отразились в их душах, не наполнили сердца горечью и сожалениями. Пейрак метался между желанием открыться ей в тот же миг, когда она с замиранием сердца рассказывала ему, что ищет своего мужа, и разочарованием от мысли, что она жаждет обрести Великого Лангедокского Хромого, графа Тулузского, которого больше не существует. Он перестал им быть в тот самый момент, когда очнулся зимней ночью в лодке, чудом избежавший смерти на костре. Личность Рескатора родилась гораздо позже, но именно к нему - пирату и морскому авантюристу, Анжелика испытывала презрение и ненависть. С первой встречи она выстроила между ними непробиваемую стену отчуждения. Он чувствовал, что его персона вызывала у неё интерес, но в тоже время она так неистово сражалась с желанием разглядеть истину, что это будило в нём гнев. Он понимал, что оказался загнан в угол. Он не мог дать ей то, чего она хотела, а именно возвращения в некогда прекрасное время, когда он был властителем Тулузы и ничто не омрачало их любви. Не мог и открыться ей, понимая, что рискует потерять её навсегда, ведь предубеждение против Рескатора было так велико, что она отказывалась воспринимать очевидное, отмахиваясь от всех намеков. Абсурднее всего было то, что Пейрак испытывал неистовую ревность к самому себе десятилетней давности!
Именно в таком мятежном состоянии духа он и отправился в Алжир. У него действительно накопилось несколько дел, которые необходимо было решить вместе с Мохаммедом Раки, так что говоря Анжелике о том, что он уже давно намеревался навестить друга, он ничуть не лукавил. Но смятение, в котором он тогда пребывал, помешало ему тщательно продумать и организовать визит в Алжир, о чем он уже не раз пожалел и неустанно себя корил. Поднимаясь вверх по узким улочкам ночного города, Пейрак не заметил подозрительных людей бродящих подле дома Раки, не заметил также, как и за ним самим на протяжении нескольких кварталов следовали два вооруженных человека. Лишь оказавшись в доме Раки, он понял, что сам пришел в расставленную для него ловушку. Меццо Морте, его давний и заклятый враг, каким-то образом узнал, что Мохаммед Раки работает на него и является его поверенным лицом. Он устроил слежку и даже подослал в дом Раки шпиона в качестве слуги, надеясь выведать сведения о Рескаторе и его деятельности, которые могли бы его сокрушить. В частности Меццо Морте интересовало где находятся серебряные рудники, где чеканятся монеты и каким образом они потом доставляются на побережье. И тут сам Рескатор, одурманенный мыслями о женщине, собственной персоной явился к ним. В тот момент Пейрак был готов проклясть всё на свете! Из-за своих терзаний так подставить людей, преданных ему, да и на самого себя навлечь серьезные неприятности! Жоффрей понял, что нужно покончить с этим маскарадом как можно быстрее. Он решил, что сразу по возвращении на корабль, он откроется Анжелике.

 Отправлено: 14.05.17 14:48. Заголовок: *** Жоффрей де Пейра..

***
Жоффрей де Пейрак остановился посреди гостиной и медленно обвел взглядом помещение. В комнате царил полумрак из-за того, что масло в большинстве ламп выгорело и лишь в нескольких еще тлел огонек. В густых тенях, отбрасываемых мебелью, он пытался уловить очертания женского силуэта. Пейрак понимал, что Анжелика должна быть где-то здесь, но то, что он не мог её отыскать, беспокоило его всё сильнее. Постояв так некоторое время, он вернулся в кабинет. Но и там её тоже не оказалось. Тогда, схватив со стола масляный светильник, он принялся обходить все комнаты первого этажа виллы.
С каждой новой комнатой, куда он заходил и в которой надеялся найти Анжелику и не находил, тревога в его душе росла всё больше и больше. Он видел, в каком потрясённом состоянии она была, когда он снял маску и теперь опасался, чтобы она не натворила какой-нибудь глупости. Ему не стоило отпускать её! Нужно было удержать жену любой ценой и оградить от самой себя и необдуманных поступков. Следовало сразу снять маску, как он и планировал, и не позволять разговорам увести его от намеченной цели и превратить всё в абсурд!
Ведь она улыбалась ему, кокетничала и даже ревновала! О, сколько же удовольствия ему принесла мысль о том, что она ревнует. Это означало, что Рескатор ей не безразличен, что она готова принять его в новом обличье. Во время своего пути из Алжира в Марокко он все время думал о том, как Анжелика воспримет его разоблачение. В Алжире ему пришлось несколько дней провести в доме торговца лошадьми, с которым он был давно знаком и который был обязан де Пейраку освобождением с галерной каторги, потому что как только Меццо Морте узнал, что Рескатор не поднялся на корабль, а остался в городе, он велел своим людям обыскать его до последнего камня. Морте, естественно, не хотел упускать такой удачный случай, когда добыча сама пришла к нему в руки. К тому времени он уже отчаялся найти сбежавшую из Кандии зеленоглазую рабыню и постепенно отзывал своих раисов обратно в Алжир. Теперь все верные ему люди были созваны и брошены на поиски его главного врага. Приходили они и в дом Саида. Но торговец сумел ловко укрыть своего благодетеля и Рескатор, никем не замеченный, покинул Алжир на закате пятого дня.
Еще через пять дней он въехал в город Блида, где его уже ожидала весточка от Язона, которую тот отправил с матросом из команды. В ней сообщалось, что Язон принял решение отвезти зеленоглазую наложницу господина в Айе-Рабию, а сам он уже на пути в Константинополь, где собирается завершить все намеченные сделки, а также отправить на верфь шебеку для замены временных мачт на полноценные. Там же узнал Пейрак и о смерти своего друга - Мохаммеда Раки.
Когда Жоффрей в ту роковую ночь понял, что не может добраться до шлюпки и что ему придется остаться в Алжире, он не беспокоился за него. Он знал, что Раки на шебеке будет в полной безопасности. Не опасался он и того, что алжирец сможет выдать его секрет Анжелике. Он познакомился с Мохаммедом в Судане, куда отправился по просьбе своего покровителя Османа Ферраджи для разработки золотоносных рудников. Пейрак никогда не рассказывал слуге о том, какое имя носил во Франции да и о своей прежней жизни тоже. Из всех примет, по которым Анжелика разыскивала его, Раки мог упомянуть только шрамы на лице. Но этого было слишком мало, чтобы удостовериться в том, что Джафар аль Хальдун, как его нарекли в Магрибе и которому служил Мохаммед Раки, некогда звался Жоффрей де Пейрак.
Смерть Мохаммеда потрясла его до глубины души. Перебирая в памяти события той трагической ночи, он неизменно приходил к выводу, что ему следовало позаботиться о безопасности друга гораздо раньше и не пускать всё на самотек. Также понял он и то, что его враги сплотились против него, как никогда раньше. Если все прежние нападки Меццо Морте походили на укусы назойливой мухи, то теперь его удары стали всё более ощутимы и последовательны. Беспокоило Пейрака и то, что итальянский ренегат знал что-то про Анжелику. Похоже, он догадался, как она дорога Рескатору и теперь пытался нанести удар через неё.
Страх за Анжелику, за то что его враги не оставят попыток использовать её против него, заставлял Пейрака всё время подгонять лошадей. Ему не терпелось как можно скорее удостовериться в том, что с ней всё в порядке, что ей не угрожает никакая опасность. Он с самого начала предполагал, что Язон захочет высадить её с корабля и отвезет в ближайший дворец, но уверенность в том, что он именно так и поступил окрылила его. На протяжении всего пути он останавливался лишь на пару часов, давая лошадям отдых, и снова взлетал в седло, стремясь как можно быстрее прибыть в Айе-Рабию. Опасался он также и того, что Анжелика с её нравом захочет сбежать из дворца. А зная характер главного евнуха Аксима-эффенди, он предвидел, что её попытка к бегству будет пресечена, но за ней неминуемо последует наказание. Прожив много лет в мусульманских землях, Пейрак достаточно насмотрелся на то, как здесь обращаются с женщинами. Сам он категорически не признавал подобных методов, но изменить давние обычаи он был не в силах.
Наконец оказавшись во дворце, с каким удивлением он узнал, что Анжелика даже и не замышляла побега. Она прекрасно проводила время, коротая его конными прогулками, изучением арабского языка и даже завела дружбу с принцессой Амирой. Такое поведение и радостная встреча в конюшне вселили в него надежду на скорое воссоединение с любимой женщиной.
Сегодняшний вечер почти утвердил его в этой мысли. Они увлеченно беседовали и Пейрак уже предвкушал, как она обрадуется, узнав, кто скрывается под маской Рескатора. И ведь буквально час назад он держал ее трепещущую и отзывчивую в своих руках, а она горячо отвечала на его поцелуй. Для него это могло означать только одно - что теперь он мог ей открыться без страха быть отвергнутым. Но что-то произошло с ней. Она отстранилась. Он почувствовал как стена отчуждения вновь вырастает между ними. Анжелика снова отдалялась от него, погружаясь в свои наивные мечты, где ему не было места. Тогда, с неимоверной болью в сердце он понял, что должен её отпустить. Глупо пытаться достучаться до того, кто не хочет видеть истины. До того, кто пытается в воспоминаниях укрыться от боли и разочарований несовершенного мира.
***
Пейрак снова вышел во двор виллы. Теперь тревога за Анжелику овладела им безраздельно. Ее исчезновение вдруг показалось ему худшим из всего, что могло бы с ним произойти. Сердце стало бешено колотиться в груди, а все его естество наполнилось противным и непривычным для него чувством страха. Он стал судорожно оглядываться по сторонам.
«Где же ты? Анжелика!»
Наконец он обратил внимание на распахнутую дверь, ведущую со двора виллы в небольшой садик. Пейрак подошел к ней и прислушался. Где-то совсем близко шумело Средиземное море, а в кронах деревьев коротко посвистывала сова-сплюшка. Но вот до него донесся слабый стон, который исходил, как ему показалось из беседки. Пейрак переступил порог и, спустившись по ступенькам, пошел по вымощенной гравием тропинке, ведущей в глубь палисадника. Ясный свет луны струился с неба, превратив пальмы и кипарисы в темных могучих стражей, среди которых стояла изящная беседка. Присмотревшись внимательнее, Пейрак различил женскую фигурку, лежащую в ней прямо на плитах пола.
«Господи, ну что за ребячество - лежать ночью на холодном мраморе!»
Пейрак поспешил к ней. Вбежав в беседку, он увидел, что Анжелика лежала ничком и не шевелилась. Опустившись на одно колено рядом с ней, он дотронулся до её плеча, но она никак не отреагировала на его прикосновение. Он подумал, что она наверное лишилась чувств, но повернув её, увидел, что глаза были открыты. Её отсутствующий взгляд блуждал где-то, не замечая его, а тело было холодно, как лёд.
С огромным беспокойством вглядываясь в её застывшее лицо, Пейрак бережно обнял её и, подняв на руки, быстро зашагал обратно в дом. Жоффрей понял, что она сильно замерзла и торопился поскорее принести её в тепло. Когда он поднимал её, Анжелика не сопротивлялась и не отталкивала его. А едва он переступил порог виллы, она вдруг прижалась к нему и её холодные руки обхватили его шею. Невыразимое счастье в тот же миг наполнило душу Пейрака.
Как порой мало нужно человеку для счастья и как много, чтобы осознать в ком оно заключено.
«Глупец! И ты был готов отпустить женщину, без которой не можешь прожить и минуты?! Отказаться от неё вот так просто, без борьбы?! Нет, черт возьми! Однажды ты уже вышел из битвы победителем, завоевав сердце этой упрямой красотки! Неужели тебе сейчас это не под силу?! Как говаривал старина Шаплен, лёгкая победа обесценивает любовь… Что же, отныне мы изменим тактику, мадам де Пейрак!»

 Отправлено: 27.05.17 23:06. Заголовок: Глава 20 Вдохновленн..

Глава 20
Вдохновленный своими мыслями и дразнящей близостью любимой женщины, граф де Пейрак с драгоценной ношей на руках буквально в одно мгновение преодолел путь от порога виллы до кухни, в круглом очаге которой ещё тлели угли. С того самого момента как Жоффрей принес Анжелику в помещение, окружающее тепло столкнулось в яростной битве с холодом в её душе и мелкая дрожь то и дело заставляла содрогаться её тело. Она не лишилась чувств, но находилась в каком-то странном состоянии, между сном и явью.
Анжелика подняла голову и её зеленые глаза встретились с обеспокоенным взглядом Жоффрея де Пейрака. И в тот же миг какая-то неодолимая сила потянула их друг к другу. Губы Жоффрея нашли её уста и они слились в безумном вихре поцелуя. В этом порыве не было места нежности или благоговению. Они целовались жадно, неистово, и, словно два странника, много лет блуждавшие в одиночестве, обретали друг друга в жарком соприкосновении губ. Все сомнения, гнев, упреки и вся страсть, что так долго томилась в их сердцах, вырвались на свободу, и их тела, так хорошо познавшие все тонкости «веселой науки», мгновенно откликнулись на старый, как мир, призыв. На интуитивном чувственном уровне они тотчас узнали друг друга и устремились в безумный любовный водоворот, сметавший на своем пути все ростки сомнений или благоразумия. Он пытался объять её всю, поглотить потоком бешеной страсти, передать ей силу своей любви и неутоленного желания. Она же, истощенная и измученная, приникала к нему, как к спасительному роднику, неиссякаемому источнику жизни и света, способному вернуть ей желание жить и способность любить. Она, то судорожно цеплялась за его плечи, то дерзко погружала свои руки в его пышные волосы. Его горячность зажигала в ней самой бурлящий огненный поток, который разливаясь по всему телу, прогонял холод, заполнял её до конца, без остатка.
Их тела, сплетенные в древнем языческом обряде любви, не искали нежных ласк. Это был яростный бой двух умелых противников, исступленный порыв, взрыв страсти, в котором смешалось всё: неутоленное желание и страхи, воспоминание о былом и гнев, воскресшая любовь и затаенная обида. Их поцелуи отдавали легкой горечью невысказанных секретов. В этом слиянии губ они пытались о многом рассказать друг другу, ведь вряд ли можно было выразить словами все тайны, выстраданные ими. И всё же эта необузданная любовная схватка была не из тех, что разрушают или опустошают душу, а из тех, что оставляют после себя истощение, утомление, но также умиротворение и безмятежность. Любовь пьянила их и не отпускала от себя. Весь мир перестал существовать, остались только эта ночь и всепоглощающая страсть.
Но вот буря достигла своего апогея и стихла, выплеснув их, уставших и обессиленных на берег. Дом по-прежнему безмолвствовал и только их шумное дыхание нарушало его покой. Он продолжал обнимать её, а она молчала, уткнувшись лицом в его грудь. Её счастье было здесь. Оно сосредоточилось в облике зрелого мужчины с отметинами на лице, в его сильных руках, не дающих мраку и отчаянию поглотить её целиком, в приятном запахе табака, исходящем от его одежды. Он был здесь, рядом. Живой и сильный. Она чувствовала его горячее дыхание, слышала как в груди бьется его сердце. Анжелика всё ещё немного дрожала, но эта дрожь уже была иного толка. Холод ушел. Мрак неистово цеплялся за осколки её души, борясь со счастьем, которое исподволь разливалось по венам, но в этом сражении ему не дано было победить. Благодатное тепло плескалось теперь в её теле, даря почти забытое ощущение полноты жизни.
Аккуратно, словно боясь спугнуть такое ещё зыбкое ощущение счастья, она приподняла голову и посмотрела на мужа. Сколько же лет она ждала его… Искала в потемках и не находила…
Жоффрей де Пейрак, казалось, тоже пребывал в сладком забытье от нахлынувших чувств, но ощутив робкое движение жены, отрешился от грез и его страстный горящий взгляд остановился на перламутровом лице Анжелики. В неярком свете луны, проникающем сквозь окна, он любовался её еле заметной чувственной улыбкой и влажным сиянием глаз. Он склонился к ней и снова завладел её губами. Но теперь поцелуй был нежным и чувственным. Жоффрей своими устами приоткрыл её губы, его горячее дыхание опалило её и, закрыв глаза, Анжелика растворилась в этой бесконечной ласке. Затем он стал покрывать нежными и быстрыми поцелуями её лицо, а когда его губы коснулись шеи, Анжелика выгнулась ему навстречу и с её приоткрытых уст слетел низкий гортанный стон наслаждения.
Жоффрей глухо рассмеялся, явно удовлетворенный реакцией Анжелики.
– Именно так нам следовало начать, когда вы пришли в себя возле берегов Мальты, – негромко проговорил он, продолжая покрывать поцелуями её шею. – Спорить с женщиной бесполезно... только зря теряешь драгоценное время, которое можно было бы использовать куда лучше... не правда ли, мадам де Пейрак?
Надломленный колючий голос прозвучал прямо возле её уха и Анжелика невольно отпрянула. Она до сих пор не могла до конца осознать, что Рескатор и Жоффрей де Пейрак - это один человек. Её разум по-прежнему отделял одного от другого. Рассматривая израненное лицо этого мужчины, она неизменно видела перед собой мужа, но хриплый голос Рескатора, к которому, как она думала, успела привыкнуть, теперь казался ей ещё более ужасным. Нет, никогда она не сможет соединить воедино облик Жоффрея, его лицо фавна, с этим глухим, рокочущим голосом!
«Я надорвал голос, взывая к Аллаху в его райских кущах... Он внял моему зову и дал мне то, что я у него просил, – жизнь» – вспомнились ей его слова в кандийском батистане.
Анжелика высвободилась из его объятий и отойдя, тяжело опустилась на деревянную лавку, протянувшуюся вдоль одной из стен кухни. Её взгляд в смятении блуждал по тускло поблескивающей в полутьме посуде из красной меди и глазурованной глины, стоявшей на полках и в шкафах, по столам, деревянным бочкам с водой, и, наконец, остановился на круглом открытом очаге в центре комнаты. В нем внезапно вспыхнул огонь, осветив всё помещение и фигуру высокого мужчины. Он поставил кочергу рядом с печью, а затем подошел к шкафчику в глубине кухни. Со спины это был все также её знакомец Рескатор, но вот он приблизился к ней, и в колеблющемся свете пламени неумолимый рок опять явил взору лицо графа Жоффрея де Пейрака. Он протянул ей бокал, наполненный золотистой жидкостью.
– Выпейте! – прозвучал хриплый голос, заставивший её вздрогнуть. – Это мальвазия из Лаконии. Вино не крепкое и идеально подходит для того, чтобы восстановить силы и ясность ума.
Анжелика приняла бокал из его рук и залпом осушила.
– Значит, это был не сон?! – ошеломленно произнесла она. – Бог мой! Я помню как, во время лихорадки вы склонялись надо мной! Я видела ваше лицо! Я его узнала! Но, очнувшись, не смогла распознать один образ в другом...
– Да, моя дорогая – реальность жестока, – сказал Жоффрей де Пейрак. – Но она ещё более жестока с теми, кто, сломя голову, мчится за миражами!
Анжелика подняла взгляд на мужа. Он стоял перед ней, скрестив руки на груди и, немного склонив голову, внимательно вглядывался в её бледное лицо.
– Признаюсь, я рад, что этот фарс, наконец, разрешился, – сказал он. – И я признателен вам, что вы все-таки смогли увидеть всё в истинном свете.
Жоффрей улыбнулся и на его смуглом лице на миг блеснули белые, великолепные зубы. Это и в самом деле была улыбка графа де Пейрака, последнего из трубадуров. Но Анжелика была слишком измучена безумным водоворотом событий сегодняшней ночи, чтобы размышлять над словами или сдерживать эмоции.
– Уж не хотите ли вы упрекнуть меня в том, что я слишком долго разгадывала вашу тайну? – резко произнесла она. – Если так, то вы искусно прятались за вашей новой личиной! Ваш голос изменился, вы больше не хромаете…
Она запнулась на полуслове. Анжелика вдруг отчетливо вспомнила слова принцессы Амиры: «Его доставили в Фес полуживого в паланкине...». Да и сама она разве не видела его, измученного пытками на паперти Собора Парижской Богоматери? Его, несправедливо осужденного на ужасную смерть, в котором еле теплилась жизнь, в рубище, с веревкой на шее… Он не мог даже стоять, священнику и палачу приходилось поддерживать его… Затем отец Антуан говорил, что придя к нему за помощью уже после казни, Жоффрей де Пейрак был истощен до предела. Каким-то чудом он добрался до Феса и несколько лет, по словам Амиры, не покидал медресе, где его лечили от ран. И вот сейчас перед собой она видит сильного и здорового мужчину, полного жизненных сил и энергии. Сколько же труда и мужества пришлось ему положить на алтарь вызволения из мира мертвых?! И имела ли она право порицать его? Ведь не их вина в том, что они оказались разлучены! В смятении Анжелика потупила взгляд.
– Вы бы, наверное, предпочли, чтобы я не воспользовался выпавшим мне шансом на излечение от недуга, который омрачал большую часть моей жизни? – спросил он.
– Тогда я бы вас сразу узнала, – тихо сказала Анжелика.
Пейрак усмехнулся.
– Да уж, кто, как не любящая супруга, порадуется за тебя?! – с иронией подметил он.
Анжелика невольно скривилась. Она уже больше не могла выносить этот чужой хриплый голос, а его насмешка больно ранила и без того встревоженное сердце. Совершенно утратив самоконтроль, она вскочила со скамьи с намерением уйти, но Пейрак преградил ей путь.
– Прошу вас, не уходите! – сказал он, протягивая к ней руки. – По крайней мере до тех пор, пока мы не поговорим.
– Мессир де Пейрак, если вы вообразили, будто то, что произошло сейчас между нами, в раз искупит ваше десятилетнее отсутствие, ваш чудовищный маскарад и все страдания, что выпали мне по вашей милости, то вы глубоко ошибаетесь! – заявила Анжелика.
Но он не отреагировал на её гневную тираду.
– Анжелика, душа моя, – мягко произнес он, обняв её за талию. – Давайте поговорим спокойно. За сегодняшнюю ночь мы уже успели измерить все грани эмоций и чувств, которые вообще подвластны человеку. Если так будет продолжаться и дальше, то мы зайдем очень далеко. Это не кончится добром ни для вас, ни для меня.
Его вкрадчивый тон подействовал на Анжелику и она замерла в его объятиях.
– Неужели вы думаете, что есть шанс всё исправить? – спросила она.
– Я думаю, что мы просто обязаны объясниться! Это гораздо лучше нежели разбежаться по разным углам и не использовать хотя бы малейшую возможность на воссоединение.
Анжелика обескураженно посмотрела на него.
– Мы допустили много ошибок, любовь моя, – негромко сказал он, – и я не могу позволить вам уйти с обидой в сердце!
Его ласковый и горящий взгляд не отпускал и Анжелика почувствовала, как снова теряет волю. Ей всегда было тяжело противиться этому взору, откуда бы он не исходил: с некогда так сильно любимого лица или сквозь прорези маски. Теперь, обретенный вновь, его взгляд сводил с ума ещё больше.
Она безропотно позволила усадить себя обратно на скамью. Жоффрей де Пейрак сел рядом и почувствовав, что она дрожит, снял кафтан и, набросив ей на плечи, привлек к себе.
– Вы дрожите! – сказал он.
Его объятия, его близость и горячие руки, прикасающиеся к ее плечам, пробуждали в Анжелике невероятные чувства. Она даже на короткий миг поддалась слабости и склонила голову на плечо графа, но поняв, что рискует таким образом слишком легко простить его, немного отстранилась. Жоффрей уловил эту перемену, но не стал настаивать. Он поднес руку к ее лицу и приподняв за подбородок, заставил посмотреть в глаза.
– Анжелика, скажите, почему вы сегодня убежали? – спросил он. – Ведь вы сами догадались, кто скрывается за маской Рескатора. Почему это открытие вызвало такой шок, хотя, казалось, должно было, наоборот, обрадовать вас?!
– Вы спрашиваете – почему? Узнать, что человек, которого я ищу, уже много недель находится рядом...
Губы Жоффрея тронула грустная улыбка.
– Неужели у вас ни разу до сегодняшнего вечера не возникало подозрений на мой счет?
– У меня были какие-то смутные догадки, но как я могла предположить, что… – она запнулась и с тревогой посмотрела на мужа.
– Что тулузский сеньор превратится в пирата?! – закончил за нее фразу де Пейрак. – Но что вас так удивляет? Еще в молодости я много путешествовал, выучился морскому ремеслу и, оказавшись на берегах Средиземного моря, вынужденно вспомнил старые навыки.
– Я не знала о ваших навигационных талантах, – смущенно сказала Анжелика.
– Да, моя дорогая, – со вздохом проговорил он, – мы слишком мало времени провели вместе и слишком долго были в разлуке. Я думал, что раз я все потерял и исчез, вы забудете меня. Теперь я знаю, как чудовищно ошибался!
– Но я не понимаю вас, Жоффрей! – воскликнула Анжелика. – Почему вы так долго терзали меня, скрывая свое лицо?! Почему не открылись раньше?
– У меня были такие намерения, но ряд обстоятельств не позволил мне это сделать, – ответил он.
– Вы говорите про свою глупую вылазку в Алжир?
– Не только. Впервые я собирался снять перед вами маску, когда вы пришли в себя возле берегов Мальты. Я шел в вашу каюту с твердым намерением объясниться, но презрение и надменность, с которыми вы меня встретили, охладили мой пыл. Особенно после того, как в бреду вы шептали мое имя, это было словно ушат холодной воды на голову. Кроме того я видел, что вы испытываете страх, но не мог понять его причину и поэтому решил повременить с откровениями.
Анжелика ошеломленно уставилась на него, вспоминая их разговор в капитанской каюте на борту «Морского Орла», освещенной мягким светом от масляных светильников. Изысканная еда и вино дополняли атмосферу. Но именно тогда и завертелась эта безумная игра, в которой предубеждение и обиды взяли верх над здравым смыслом. Анжелика решила во что бы то ни стало сбежать от него, а он, пытаясь уберечь от необдуманного поступка, увез её на Пантеллерию.
– Но на острове... – со страхом прошептала она. – Вы действительно были готовы отпустить меня? Не открывшись?
Пейрак смерил её долгим взглядом.
– Предлагая вам сделку, – сказал он, – я был почти уверен, что вы не покинете Пантеллерию на французских галерах.
– Почему вы были в этом так убеждены?
– Потому что, когда вы столь надменно мне сообщили, что отправились в Кандию в качестве консула Франции, я знал, что вы сказали неправду…
– Но я действительно купила эту должность! – перебила его Анжелика.
– Я не отрицаю того, что вы купили должность, – сказал он, жестом показывая, что собрался говорить о совершенно ином. – Но я также неплохо знаком с господином Роша. Вы тоже, насколько мне известно, познакомились с ним. От него, а также и от других людей, я не понаслышке знаю, какая чехарда царит при дворе с покупкой и продажей должностей. Сам Роша уже очень много лет исполняет обязанности консула. За период его карьеры сменилось немало хозяев поста, но ни один из них никогда не приезжал на остров. Кроме того, король не решился бы отправить вас в Кандию для ведения дел. Во-первых, для этой должности нужен мужчина. Ни один пират, работорговец или честный купец не будет вести дела с женщиной, какими бы выдающимися деловыми качествами она ни обладала. Все эти люди привыкли к тому, что красивые женщины заперты в гаремах, а не занимаются чиновничеством. Во-вторых, король не отпустил бы свою фаворитку, а тогда я еще был уверен в том, что вы были его любовницей, в такое далекое и опасное путешествие. Даже в том случае, если бы вы получили отставку, он не стал бы отсылать вас в Кандию. Вы бы получили новый титул и удалились в свои владения или в монастырь, как это было в случае с мадам де Лавальер. Так что по здравому размышлению, я пришел к выводу, что ваша должность консула не более, чем прикрытие для осуществления каких-то иных целей.
– Но ведь я плыла на королевских галерах. Разве этот факт не подтверждал мой статус консула или официального королевского посланника?
– Возможно, – мягко улыбнувшись сказал Пейрак. – Но перед тем, как попасть на галеры, вы обошли весь марсельский порт в тщетной попытке найти хоть одного капитана, который бы согласился взять на борт женщину для путешествия в воды Леванта.
Анжелика почувствовала, что в ней начинает закипать злость. Как она могла забыть, с кем имеет дело?! Жоффрей де Пейрак всегда узнавал всё, что ему было нужно. В этом он совсем не изменился!
– Откуда вы это знаете? – резко спросила она.
– Я плачу звонкой монетой людям, которые приносят мне необходимые сведения о том, что меня интересует, – проговорил он, подтверждая догадку Анжелики. – Или вы предполагали, что я не выясню всех обстоятельств вашей одиссеи?
– Вам могли сказать неправду, – возразила она.
– Маловероятно, но я действительно не сбрасывал со счетов и такую возможность.
Анжелика промолчала и де Пейрак продолжил:
– На Мальте мне стало известно, что герцог де Вивонн получил приказ не вступать со мной в открытый бой. Причиной была женщина, находящаяся на борту моего корабля, которая могла пострадать во время стычки. А на Пантеллерии мне донесли, что такой приказ был передан неким высокопоставленным полицейским по имени Франсуа Дегре, который, к слову, уже несколько месяцев словно собака-ищейка шел по вашему следу. Не нужно обладать выдающимися умственными способностями, чтобы понять, что приказ переданный адмиралу королевского флота, исходил от очень влиятельных особ, возможно, даже самого короля, раз он беспрекословно ему подчинился. А тот факт, что месье Дегре из-за вас поднял на уши пол Марселя, а потом помчался вслед за французскими галерами, натолкнул меня на мысль, что вы, возможно, сбежали из королевства. Тогда я еще и подумать не мог, – он усмехнулся и в его голосе послышались насмешливые нотки, – что великий король-солнце окажется таким мелочным в сердечных делах и пустит по следу женщины, отказавшей ему, полицейского с безграничными полномочиями и твердым намерением вернуть беглянку обратно любой ценой!
В общем, к тому времени, когда на Пантеллерии мне передали записку с просьбой о встрече, я уже был почти уверен, что вы совершили во Франции нечто ужасное, что заставило вас бежать. Каков был шанс, что вы предпочтете моему кораблю, корабль ваших предполагаемых тюремщиков? Я вытащил из рукава мои главные козыри, упомянув о том, что знаю Мохаммеда Раки, что могу отвезти вас к нему, на что ни Вивонн, ни Дегре никогда бы не согласились. По сравнению с ними моя позиция была более выигрышной, даже несмотря на вашу неприязнь к пиратам вообще и Рескатору в частности.
Пейрак выдержал недолгую паузу.
– Хотя, признаю, риск был. Но только поставив на карту всё, я мог, наконец, получить ответы на все терзавшие меня вопросы и сомнения. Поскольку вас мне не удалось вызвать на откровенность, пришлось прибегнуть к кардинальным мерам.
– Вы узнали то, что хотели? – спросила Анжелика, содрогнувшись от воспоминаний об эмоциональном разговоре в шатре Рескатора на острове.
– О, даже более чем! – воскликнул де Пейрак.
– Тогда к чему был тот разговор перед Алжиром, к которому вы меня вынудили?
– Дорогая, но ведь его спровоцировал не я! Если помните, вы сами пришли ко мне с намерением узнать, не известен ли мне некий хромой господин, который умеет добывать золото из руды. Всё, что вы говорили мне – вы говорили по своему собственному желанию. Я не принуждал вас.
– Почему вы не открылись мне тогда?
– А вы были готовы к такому повороту? Узнать, что тулузский сеньор, почти король провинции превратился в морского разбойника? Именно тогда я окончательно утвердился в мысли, что вы упорно гонетесь за тем образом, который сформировался у вас в пору юности и который с течением времени превратился в мечту. Моя дорогая, я – не сказочный принц, а живой человек!
– И вы решили предложить мне стать любовницей Рескатора?! – вспылила Анжелика, всё больше негодуя из-за его ужасного маскарада. – Какой же вы – чудовищный мистификатор! Господи, мне следовало уже тогда догадаться! Только вы способны толкнуть женщину на измену с самим собой!
Жоффрей усмехнулся. Анжелика отстранилась и с вызовом посмотрела на него.
– И что бы вы сказали мне, выбери я Рескатора? Или вы и тогда не намеревались снимать свою проклятую маску?
– Увы, надо отметить вы с честью выдержали нелегкое испытание. Но, к сожалению, я и сам не знал, какой ответ я хотел услышать от вас!
Анжелика опешила от его слов. Казалось, что дурацкое положение, в которое они оба оказались втянуты из-за его любви к мистификациям, ничуть его не волновало. Он говорил с улыбкой на губах так, словно пересказывал сюжет очередной комедии Мольера. Но не успела Анжелика об этом подумать, как де Пейрак вдруг стал серьёзным и продолжил глухим голосом:
– Анжелика, душа моя, бесспорно, мне необычайно льстит, что вы сохранили память обо мне и о том времени, что мы провели под солнцем Тулузы. Но давайте здраво смотреть на вещи – ту безмятежную пору не вернуть. Я никогда не жаловался на судьбу и вполне доволен жизнью и своим теперешним положением. Признаю, что для вас перемена, произошедшая со мной, разительна. Вы надеялись найти графа Тулузского, но его больше нет. Он казнен на Гревской площади десять лет назад, его дворец Веселой Науки лежит в руинах. Сегодня я – пират и авантюрист.
Жоффрей де Пейрак придвинулся ближе к Анжелике и взял её руки в свои.
– Я говорю вам это не для того, чтобы напугать. Столкнувшись с омерзительным поведением некоторых пиратов, вы невольно и меня наделили теми же чертами. Но я никогда не промышлял грабежом, насилием или работорговлей! Уже много лет моя деятельность направлена на восстановление здоровой денежной системы на Средиземном море. Также я связан некоторыми договоренностями с марокканским принцем.
– Я знаю, – сказала Анжелика. – Принцесса Амира рассказала мне о вашей деятельности.
– В самом деле? – настороженно спросил де Пейрак. – Интересно почему она посвятила вас в эти тайны?
– Её друг, который умеет читать судьбу по звездам, напророчил, что мы вчетвером поможем вашему принцу сесть на трон, – ответила Анжелика.
Жоффрей рассмеялся.
– Ну раз сами звезды на нашей стороне, то кто мы, чтобы противиться судьбе? – спросил он и насмешливые искорки заплясали в его взгляде. – Признайтесь честно, моя дорогая, вас ведь необычайно притягивала персона Рескатора?!
– Боже, я ведь чуть не уступила… – с ужасом прошептала Анжелика.
Жоффрей поднял ее руки и по очереди поцеловал сначала одну раскрытую ладонь, затем другую.
– Именно поэтому я не вижу ни одной причины, которая могла бы нам помешать вновь обрести друг друга, – сказал он.
Анжелика замерла под его пылким влюбленным взглядом. В этот момент она готова была простить ему все, отринуть обиды и горечь долгой разлуки и, наконец, обрести такое долгожданное счастье в его объятиях.

 Отправлено: 20.08.17 18:14. Заголовок: Внимание! Конец пред..

Внимание! Конец предыдущей главы изменен (появление Кантора состоится немного позже)

Но не успела Анжелика об этом подумать, как в коридоре послышались торопливые шаги и вскоре на пороге кухни показались трое мужчин.
– Ас-салям алейкум, эффенди, – произнес молодой мужчина, который шел впереди, поднося руку в приветственном жесте сначала ко лбу, потом к сердцу.
Анжелика не сразу поняла кто это и что им нужно. В ночном сумраке она рассматривала новоприбывших и, наконец, признала в одном из них главу дворцовой стражи. Остальные двое были ей незнакомы, но их одинаковые латы, кривые сабли на перевязи и мушкеты за спиной, явно свидетельствовали о том, что это солдаты гарнизона.
– Алейкум ас-салям, Фади Хадат, – ответил де Пейрак, поднявшись со скамьи.
Он подошел к главному стражнику и встал таким образом, чтобы заслонить собой Анжелику от любопытных взглядов.
– Эффенди, неужели случилось нечто неотвратимое, – спросил де Пейрак, – что заставило тебя подняться среди ночи с постели и прийти ко мне?
– От дозорных пришло известие, – сухо ответил глава стражи, – что алжирская галера только что обогнула восточный мыс залива и стала там на рейде.
– Алжирская? – переспросил Жоффрей. – Вы уверены?
– Да, эффенди. И они несколько раз просигналили, чтобы мы вышли к ним навстречу.
– Откуда капитан алжирской галеры может знать, что на восточном мысе у нас есть дозорные? – удивленно произнес Жоффрей.
– Не знаю, эффенди. Какие будут распоряжения?
– Для начала усильте охрану дворца. Расставьте своих людей в бухте и как можно незаметнее отправьте к мысу отряд солдат.
– А что делать с галерой?
– Сперва мы выясним, что это за корабль и что им нужно на самом деле.
– Но это же может быть ловушка, – прошептала Анжелика, прекрасно уловив суть сказанного, но побоявшись встрять в мужской разговор.
Жоффрей расслышал то, что она сказала. Он бросил на нее короткий взгляд через плечо и затем добавил:
– Фади-бей, собери дюжину лучших бойцов. Мы отправляемся немедленно!
Дождавшись, когда глава стражи после всех предписанных церемониалом поклонов удалится, Жоффрей повернулся к Анжелике и увидел, что ее прекрасное лицо искажено тревогой.
– Чувство долга заставляет меня покинуть вас ненадолго, – сказал он.
– Жоффрей, неужели вам необходимо лично отправляться туда? Вы же прекрасно знаете кому принадлежит этот корабль и зачем он здесь!
– Что может со мной случиться, если за меня волнуется самая прекрасная женщина в мире? – полушутя спросил он.
Анжелика невольно вздрогнула, словно пойманная с поличным. Уже дважды за эту ночь Жоффрей так ловко отгадал ее истинные чувства, хотя сама она даже и не подозревала о них. Сначала он уличил ее в ревности к одалиске, теперь же легко уловил тревогу о нем.
– Это не займет много времени, – сказал он, пытаясь уменьшить ее беспокойство. – Здесь не больше десяти миль пути и к рассвету я уже вернусь обратно.
Жоффрей взял ее за плечи и посмотрел на нее долгим взглядом.
– Анжелика, я прошу вас не принимать поспешных решений и дождаться моего возвращения.
Она в недоумении уставилась на Пейрака, но затем несколько раз растерянно кивнула. Жоффрей явно колебался.
– Пообещайте дождаться меня!
В его взгляде читалась тревога и пальцы сильно сдавили ее плечи.
– Обещаю, – тихо проговорила Анжелика. – Но и вы будьте осторожны!
Граф улыбнулся и с нескрываемой страстью посмотрел на жену. Ему не хотелось оставлять ее сейчас, когда они были в преддверии полного воссоединения. Некоторое время он не двигался с места, продолжая разглядывать ее лицо, но затем, запечатлев быстрый поцелуй на ее устах, резко развернулся и стремительным шагом вышел из кухни.

 Отправлено: 20.08.17 18:15. Заголовок: Глава 21 Почти сразу..

Глава 21
Почти сразу после ухода Жоффрея, перед Анжеликой появился высокий мавр и, поклонившись, сказал, что эффенди поручил Анжелику его заботам. Они неспешно прошли по коридорам спящей виллы, освещённой слабым светом масляных ламп в резных абажурах, и оказались на втором этаже в покоях, предназначенных для женщин. Как и в здании гарема, женские покои были объединены большой террасой, которая здесь нависала прямо над морем и имела выход на крышу. С нее открывался потрясающий вид на залив с длинной лунной дорожкой на безмятежном море. Где-то там, неподалеку, стоял на рейде неразличимый в темноте корабль, но его присутствие и та угроза, которая исходила от него, расползалась по берегу, словно щупальца гигантского спрута.
Поежившись от прохладного ночного воздуха, Анжелика плотнее закуталась в кафтан Жоффрея, который так и остался на ее плечах. Запах табака, исходивший от него, вернул ее мысли к персоне мужа.
«Я нашла его» – подумала Анжелика и из ее груди вырвался вздох облегчения. Эта мысль, терзавшая ее уже долгое время, наконец облеклась в слова и она почувствовала себя намного лучше. Да, она нашла его. Теперь ей больше не надо скитаться по миру и попеременно, то теряя надежду, то вновь обретая ее, брести по жестоким дорогам судьбы. Пусть их встреча не произошла так, как она мечтала, но все же это случилось. Случилось вопреки всему. И хотя было ещё что-то, что мешало им окончательно обрести друг друга – Анжелика чувствовала это – их влечение было по прежнему сильно, как и много лет назад. С некоторым смущением вспоминала она тот нежданный порыв, который бросил их в объятия друг друга и подарил короткий миг сладостного забвения, но он свидетельствовал о том, что желания их тел по-прежнему согласны. И похоже именно поэтому ее так притягивал загадочный Рескатор с момента их первой встречи. Ее сердце сразу распознало того, кто скрывался за черной непроницаемой маской, а вот глаза и разум оказались слепы.
Но ощущение тревоги не отпускало ее. И было в нем нечто странное. Анжелика вдруг поняла, что она тревожится не столько потому, что сейчас ее муж отправился на встречу к алжирскому кораблю, но еще и из-за того, что слишком много загадочного было в этом вновь обретенном муже, слишком много такого, чего она не знала и не могла понять. Она все время цеплялась за воспоминания, оставшиеся о прожитых годах вместе с ним в Тулузе, которые до сих пор жили в ней горьким отголоском, но похоже, что в них было слишком много ее фантазий. Она так и не смогла тогда до конца распознать, что же он за человек. Их союзу было отпущено слишком мало времени на то, чтобы оценить и, главное, постичь истинные неизменные основы характера друг друга. Да и саму Анжелику гораздо больше увлекали в то время открытия любви и даримые ею наслаждения, во что так искусно посвящал свою молодую жену знатный сеньор, нежели поиски глубокого взаимопонимания. И теперь она вдруг осознала, что воспоминание о Жоффрее де Пейраке, как о хозяине Отеля Веселой Науки, где галантные дворяне и благородные дамы Лангедока поклонялись любви, начало растворяться в толще времени, постепенно теряя четкие контуры. И хотя он не был для нее и незнакомцем, она все же немного боялась его. Это конечно неправильно, но она бы предпочла, чтобы он остался хромым. Его новая походка, другой голос и даже какое-то другое выражение лица, пугали ее.
Анжелика вдруг вспомнила рассказ герцога де Вивонна о том, как во время нападения Рескатора у мыса Пассеро, Кантор, стоя на тонущей галере, звал отца. Как-будто он мог знать…
Да, судьба богата на жестокие насмешки. Она превратила Жоффрея де Пейрака, последнего из трубадуров, в скитальца, не имеющего иных прав, кроме тех, что он смог завоевать шпагой и золотом, а она, первая дама Версаля, была продана с аукциона на одном из невольничьих рынков Средиземного моря. И вот, пройдя тысячу дорог, вдали друг от друга, они снова встретились. Их сердца обветшали, в них поселилась боль. И хотя страстное влечение притягивало их обоих, хватит ли им душевных сил, чтобы забыть прошлые обиды? Отринуть горечь потерь и долгой разлуки? Вновь познать и принять тех новых людей, в которых их превратила злодейка-судьба?
***
Едва робкий рассвет заглянул в распахнутые окна, до Анжелики донесся звук лошадиного ржания и удары копыт о мраморные плиты двора. Подхватив подол платья, она выбежала из комнаты и, быстро пройдя по длинной внутренней галере, замерла на небольшой площадке между лестничными пролетами. Отсюда хорошо была видна вся гостиная, в которую в этот самый момент зашел Жоффрей де Пейрак в сопровождении высокого негра, одетого с царским великолепием и очень похожего на одного из трех волхвов с картинки в Евангелии. С его широких плеч красивыми складками ниспадал белый плащ из верблюжьей шерсти, на котором разными цветами, с преобладанием ярко-красного, густо-зеленого и черного, были вытканы и вышиты геометрические узоры. Из-под этого необычного плаща, поражающего безупречным вкусом и строгой красотой, был виден длиннополый алый кафтан, застегнутый на множество маленьких пуговиц и расшитый золотыми арабесками. В соседстве с ярко-алой материей кафтана еще более темным казалось черное с синеватым отливом лицо негра, обрамленное высоким, туго намотанным тюрбаном из белого шелка, несколько витков которого проходили под подбородком.
Мужчины явно направлялись в кабинет, но негр, заметив Анжелику, которая словно зачарованная смотрела на него, остановился посреди гостинной. Он некоторое время пристально рассматривал молодую женщину, но затем на его черном, тонко очерченном лице с орлиным носом, что часто встречаются среди семитских народов, блеснула белоснежная улыбка. Он отвесил ей низкий поклон.
– Так значит, тебе, Джафар, улыбнулась удача и ты смог настигнуть свою беглянку? – произнес он, обращаясь к де Пейраку. – Ведь если мои глаза меня не обманывают, это и есть та самая француженка с зелеными глазами?
– Не иначе сами звезды благоволили мне, – с ироничной улыбкой ответил Жоффрей, который тоже заметив Анжелику, отвесил ей галантный поклон.
Он явно намеревался увести своего гостя в кабинет, но великан-негр не двигался с места и не сводил с Анжелики проницательного взгляда, в котором не было ни тени восхищения или вожделения, но только глубокий интерес.
– О, Аллах, она действительно красива, как я и предполагал, – задумчиво произнес негр. – Джафар, я знаю, что ты не продаешь своих женщин, но эту ты просто обязан уступить мне! Я заплачу любую цену, которую ты назовешь!
– Боюсь казна Исмаила опустеет, поскольку она мне стоила не только тридцати пяти тысяч пиастров, сожженного корабля, но и моей репутации, – заметил Жоффрей и мужчины, громко рассмеявшись, отправились, наконец, в кабинет.
Пребывая в полнейшем недоумении от шутки мужа, Анжелика не заметила, как во двор виллы вошли мавры с паланкином и Аксим-эффенди. Главный евнух на своих коротеньких ножках вошел в дом и, увидев Анжелику, засеменил к ней.
– Саидати, пора идти, – коротко сказал он, жестом указывая следовать за ним.
Оказавшись в своих покоях в общем гареме, Анжелика удалилась в спальню и заперла дверь. Она с остервенением сняла кафтан мужа и бросила его на пол. Затем сорвала с себя платье, путаясь в замысловатых марокканских застежках и царапая пальцы о шитье, распустила прическу и, бросившись на постель, с тяжелым вздохом зарылась лицом в подушки. Ей казалось, что ее ранили в самое сердце. Так вот какую роль для нее определил Жоффрей де Пейрак – одалиска на ночь, в чьих услугах с приходом рассвета больше не нуждаются.
– Но, на что же ты надеялась? – спросила саму себя Анжелика. – Что мужчина, не желавший знать о тебе в течении десяти лет, снова обременит себя супружескими узами только потому, что ты этого захотела?
Какая наивность! Разве не слышала она столько рассказов о его похождениях? У нее еще тогда, когда она не знала, кто скрывается под маской Рескатора, сложилось упорное впечатление, что амурных побед на Средиземном море у него было никак не меньше военных. Разве не помнила она рассказ о черкешенке, которую он на торгах по колено засыпал золотом, в то время как она сама прозябала в нищете?! Или рассказ об армянке, для которой он вернул из рабства двоих ее детей, когда их дети, Флоримон и Кантор, страдали от голода? Сколько их было, этих женщин, которых он одаривал драгоценностями, увозил на свои виллы и вкушал их любовь? Она же проливала слезы, оплакивая его, в то время как он даже не думал о ее горе. Она все свои силы положила на спасение их детей, а его похоже интересовала только его репутация! Он был для нее всем, без него ее жизнь утратила краски. Какая наивность полагать, что и он ответит ей тем же! Так думать – значит верить в невозможное. Женщины для графа де Пейрака всегда были лишь приятным дополнением, игрушкой, которая недолго его забавляла, а потом с лёгкостью забывалась. Глупо и смешно считать, что для нее он сделает исключение. Независимость всегда составляла одну из основных черт его натуры. Так должен ли был он теперь отречься от этой независимости, своих привычек и образа жизни? Он всегда был свободен, его никогда не терзали никакие угрызения совести. Он не боялся, ни греха, ни ада. Он сам устанавливал для себя нормы поведения...
В Анжелике вдруг поселилось какое-то ощущение отчужденности по отношению к мужу. Она даже была готова возненавидеть его! Обида за его долгое отсутствие, за нежелание быть с ней, и, в конце-концов, за его гнусный маскарад снова стала прорастать в ней ядовитыми корнями. Что стоило ему сразу сказать о том, кто он и не устраивать весь этот глупый фарс? Так мог поступить только тот, кто не любит. Но о каком же воссоединении тогда говорил он этой ночью? Разве не называл он ее душенькой? Разве не видела она его страстного взгляда? Но страсть это еще не любовь…
Не в состоянии найти себе места от терзавших ее мыслей и сомнений, Анжелика вскочила и стала нервно ходить по комнате.
«Нет, я с этим не смирюсь! Нам нужно поговорить!»
Сейчас она пойдет к нему и все выяснит!
Она окликнула свою служанку и приказала подать платье.
– Нет, больше никаких марокканских тряпок! – категорично заявила Анжелика, когда Орсина принесла ей один из нарядов, подаренных мужем накануне.
Она облачилась в платье французского кроя и, накинув сверху джеллабу, в сопровождении Фарида и Орсины, отправилась через сад к вилле. Но, едва Анжелика вошла туда, ей сообщили, что монсеньор Рескатор уехал. Любые расспросы о том, куда он уехал и когда вернется не возымели результата и, несолоно хлебавши, Анжелике пришлось вернуться в свои покои в полном смятении.
***
Анжелика проснулась от странного гомона, долетавшего сквозь открытые окна, и обнаружила, что, сраженная усталостью, проспала практически весь день. Сперва ей показалось, что это огромная стая птиц вдруг прилетела в сад и, рассевшись на ветках деревьев, упивалась своим щебетанием, но, выйдя на террасу, она обнаружила прямо у себя под окнами несколько дюжин молодых женщин, одетых в пестрые наряды. Они все расположились вокруг большого бассейна, выложенного мраморными плитами, и явно ожидали, когда евнухи сопроводят их в здание гарема.
В самом же гареме царила непривычная суета. Из коридора доносились звуки торопливых шагов молодых евнухов и служанок, выкрики носильщиков, а также звучный голос госпожи Каримы.
– Что происходит? – спросила Анжелика у своих служанок, но в тот же миг, словно ответом на вопрос, на пороге ее покоев появилась принцесса Амира.
– Вы ещё не готовы?! – возмущенно воскликнула она, с раскрытым ртом рассматривая Анжелику, которая стояла с распущенными волосами в длинной сорочке и парчовом халате.
– Не готова к чему? – удивлённо переспросила она.
– Вы что же не знаете? Мой брат Исмаил должен с минуты на минуту въехать во дворец!
– А причем здесь я?
– Но вы обязаны присутствовать на церемонии, а потом на праздничном ужине!
– Не имею ни малейшего желания! – отмахнулась Анжелика.
Ее совсем не волновал приезд марокканского принца и тем более ужин с ним. С самого утра она пребывала в скверном расположении духа и только разговор с мужем мог бы рассеять ее страхи, но он уехал и даже не предупредил когда вернется.
– Фирюзе, вы не можете пренебрегать такой возможностью, – мягко, но настойчиво возразила принцесса. – Не каждый день у нас происходят такие грандиозные события. Да и полагаю, что Рескатор-эффенди хотел бы, чтобы вы присутствовали.
При упоминании имени мужа в глазах Анжелики вспыхнул огонек заинтересованности и Амира поняла, что правильно нащупала слабую сторону своей подруги. От нее не укрылись сведения о том, что Анжелика провела ночь на вилле Рескатора. По слухам между ними произошла ссора и даже поговаривали, что Рескатор дал новой наложнице отставку по причине ее необузданного нрава, но Амира, которая давно подозревала о более крепких узах, связывающих этих двоих, знала, что не все так просто. Какие-то драматические события, несомненно, привели к тому, что Анжелика пребывала сейчас в совершенной растерянности, а Рескатор, будучи в обществе Османа Ферраджи, который, к слову, приехал во дворец сегодня утром, узнав о приближении каравана Исмаила, воскликнул: «Вы что все сговорились?!». И никто так и не смог понять, что имел в виду этот прославленный корсар.
– Вы знаете куда уехал Рескатор? – с надеждой в голосе спросила Анжелика.
– Конечно! – улыбнулась принцесса. – А если вы согласитесь сопровождать меня на встречу с братом, то обещаю вам, вы сможете увидеть эффенди-пирата!
***
Солнце, похожее на огненный шар, медленно, но неумолимо клонилось к закату, с каждой минутой все больше удлиняя тени и окрашивая стены дворца в багряный цвет. Анжелика с отсутствующим видом сидела под большим навесом на крыше главного здания дворца и что есть силы обмахивалась веером, пытаясь спастись от духоты знойного вечера и кляня себя за то, что позволила принцессе Амире привести ее сюда.
Приезд шерифского принца и наместника Феса вызвал большой ажиотаж, ведь многие жители селений, расположенных в предгорьях Эр-Рифа, да и в самих горах, хорошо помнили и чтили бывшего хозяина дворца Мухаммада I и весть о том, что сюда едет его сын, разлетелась по округе, словно на крыльях ветра. Караван Исмаила, состоящий из дюжины советников, женщин гарема, нескольких отрядов вооруженных всадников, а также несметного числа носильщиков, уже несколько часов как прибыл во дворец, а сам принц с несколькими приближенными и личной охраной вынужден был пробиваться сквозь толпу, которая, прознав о его приближении, сбегалась со всех сторон. Одни выстраивались в ряды вдоль дороги, по которой он ехал, пытаясь рассмотреть черты мужчины, который несмотря на молодые годы, уже успел себя зарекомендовать, как славный воин и суровый руководитель, другие же отправлялись прямиком ко дворцу, парадные ворота которого были распахнуты настежь, и теперь шумная толпа, словно морской прилив затопившая весь двор, гудела, пребывая в предвкушении грандиозного зрелища.
В неменьшем нетерпении находились и те, кто собрался на крыше главного здания. Кроме двух жен принца Исмаила – высокой дородной негритянки с пронзительными умными глазами и юной европейки с нежно-розовым лицом ангела, которым принцесса Амира сразу же представила Анжелику, здесь можно было увидеть наложниц из гарема, а также нескольких визирей. Их пестрые шелковые и парчовые костюмы, переливающиеся в лучах солнца, слепили Анжелике глаза. Поначалу, взбудораженная яркими красками, она проявляла живой интерес к происходящему, но вскоре вся эта колышущаяся масса слилась в одно желто-оранжевое марево и она перестала что-либо различать перед собой. Сославшись на мигрень, она покинула общество принцессы Амиры и, попросив Орсину принести ей мятный чай, устроилась на подушках под навесом. Впрочем, казалось, что все присутствующие, занятые рассматриванием стражей гарнизона, которые выстроились в парадном карауле на главной аллее дворца, особо и не обращали внимания на знаменитую одалиску Рескатора, сидящую в полном одиночестве.
– Когда солнце зайдет вам станет холодно, – услышав эту фразу, произнесенную с некоторой запинкой по-французски, Анжелика вздрогнула от неожиданности.
Она подняла голову и увидела, что над ней возвышался великан-негр, которого она уже видела сегодня утром на вилле Жоффрея де Пейрака. Он поклонился, поднеся руку сначала ко лбу, затем к сердцу, и сел на подушку рядом с Анжеликой, сложив свои длинные ноги по-турецки.
– Таков уж сентябрь в Марокко, – добавил он. – Днем вы изнываете от жары, а ночью холодный ветер с гор заставляет вас кутаться в теплые одежды.
Анжелика, не имеющая ни малейшего желания вести беседу с кем бы то ни было, молча кивнула в ответ и устремила невидящий взгляд к далеким горным вершинам. Но мужчина расценил ее молчание несколько иначе.
– Простите, я должно быть не очень хорошо говорю по-французски. Я крайне редко практикуюсь в этом языке с тех пор, как умер обучавший меня ему иезуит, человек весьма известный и высокоученый, которого Аллах позволил мне встретить, дабы я мог усовершенствовать мои познания... Среди христиан мы предпочитаем французов фанатичным испанцам. Их разум ближе к той радостной мудрости, которая угодна в людях Аллаху…
– Вы неплохо говорите по-французски, – коротко ответила она. – По крайней мере, я поняла ту мысль, что вы пытались донести.
– Я всегда получал удовольствие от бесед с французами, – сказал он. – Они люди приятные и не гордецы, однако у них есть один большой недостаток – они христиане.
Не переставая обмахиваться веером, Анжелика повернула голову и внимательно посмотрела на негра. На удивление, ее привлекала личность этого человека, хотя его и нельзя было назвать красавцем. Но и уродом он также не являлся. У него был мягкий открытый взгляд, исполненный глубокой мудрости и доброжелательности, и свидетельствующий о наличии чувства юмора. Анжелика ответила, что христиане, напротив, убеждены, что большим недостатком язычников, иудеев и мусульман является то, что они не христиане, однако сама она, будучи женщиной, сознает, что религиозные споры не по ее части. Похожий на царя-волхва негр одобрил такое проявление скромности. Слабому женскому разуму не следует опрометчиво вторгаться в глубины богословия.
– Почему вы сидите здесь одна, когда все остальные сейчас там? – он указал на пеструю толпу преимущественно женщин, прильнувших к баллюстраде, окружавшей крышу по перимметру. – Неужели вам не интересно полюбоваться на одного из наследников марокканского трона?
– Боюсь, что ваш принц не сможет ничем удивить человека, видевшего триумфальный въезд короля Людовика XIV в Париж или пышные празднества Версаля.
– Да, ваш муж сказал мне, что вы продолжительное время жили в этом дворце, слава о красоте которого докатилась и до нас. Он действительно так красив?
– Версаль прекрасен! – не задумываясь ответила Анжелика, но в следующее мгновение до нее дошел весь смысл сказанной фразы и особенно слова: «Ваш муж...».
Она встрепенулась и широко раскрытыми глазами уставилась на негра.
– Он сказал вам… – произнесла она, даже не понимая вопрос это был или утверждение.
– Это правда, что вы женаты?
– Да, правда. Вы сомневаетесь в его словах?
– До этого момента сомневался, – честно признался негр.
Он лукаво улыбнулся и Анжелика уже хотела было спросить, почему он сомневался в том, что Жоффрей де Пейрак мог быть женат, но в этот момент их прервала принцесса Амира.
– Ах, Осман-бей, вы все пропустите! – воскликнула она. – Идите же скорее! Они уже на главной аллее!
Тот, кого Амира назвала Османом поднялся с подушек и галантным жестом помог подняться и Анжелике. Он сопроводил ее к балюстраде, к одному из почетных мест рядом с принцессой Амирой и первой женой принца Исмаила - Лейлой, откуда при их приближении поспешно ретировались несколько девушек. Такое почтение и трепет перед царственным негром невольно натолкнули Анжелику на мысль, что возможно она разговаривала сейчас с тем самым Османом Фераджи, о котором так много слышала.
Она взглянула на великана-негра с удивлением. Неужели это и есть тот самый Великий Евнух? Да, действительно, она могла бы догадаться об этом и раньше. Но она приписала некоторую женственность его черт и его слишком благозвучный голос тому, что в его жилах течет семитская кровь. По его безволосому подбородку также нельзя было определить, что он кастрат, поскольку у большинства негров борода начинает расти только в старости, а его высокий рост создавал впечатление мощи и величавости, что совсем не вязалось с тем представлением о евнухах, которое сложилось у Анжелики за время пребывания на востоке. К тому же он казался менее толстым, чем обыкновенно бывают евнухи, которым их жирные отвислые щеки и двойные подбородки придают неприятное сходство с располневшими зрелыми женщинами. Перехватив ее взгляд, Великий Евнух указал Анжелике на аллею, по которой медленно двигались всадники.
Взглянув с высоты двухэтажного здания на парадный двор, Анжелика сразу обратила внимание на человека, который ехал впереди всех на великолепном жеребце, покрытом алой попоной, а сбрую и седло украшали небольшие пластинки из золота и серебра, ослепительно сверкающие в лучах солнца. Сам всадник был одет с не меньшим великолепием. Его джеллаба и кафтан светло-бежевого цвета отливали золотым шитьем, а высокий тюрбан на голове скреплялся спереди бриллиантовой брошью с султаном из трех павлиньих перьев. По мере приближения все четче вырисовывались характерные негроидные черты его лица с бронзовой кожей. На некоторых участках: скулах, лбу и переносице – кожа казалась несколько светлее и напоминала полированное светлое дерево. Правильно очерченный подбородок мужчины украшала короткая черная бородка. По томному вздоху, прокатившемуся среди одалисок, Анжелика догадалась, что это и был принц Исмаил ас-Самин.
Вслед за ним по двое ехали стражи из личной охраны, вооруженные длинными копьями. Затем следовала вереница богато одетых вельмож и, наконец, замыкал шествие всадник в черном кафтане и белом бурнусе, развивающемся за его спиной, в окружении нескольких мавров, также верхом и в таких же белых бурнусах. Они были достаточно далеко и Анжелика не могла рассмотреть черты лица этого мужчины, но гулко забившееся сердце безошибочно подсказало ей, что это был ее муж! С царственным спокойствием он восседал на вороном жеребце и, казалось, забавлялся тем трепетом, что охватил толпу, и особенно алчностью, которая заставляла людей бросаться под копыта лошадей за золотыми монетками, что разбрасывали слуги Исмаила.
Наконец, процессия достигла широких мраморных ступеней, ведущих в главный зал, но Исмаил не покидал седла и, гарцуя на своем жеребце, ожидал пока подъедет тот, кого он называл великим магом Джафаром аль Хальдун. Лишь когда Жоффрей поравнялся с принцем, они оба спешились и плечом к плечу вошли во дворец. Когда де Пейрак поднимался по белоснежным ступеням, он поднял голову и Анжелике показалось, что он улыбнулся.

 Отправлено: 07.09.17 17:42. Заголовок: Глава 22 Когда Анже..

Глава 22

Когда Анжелика вместе с другими женщинами вошла в зал, освещенный сотней горящих факелов, он уже был полон народу. Принц Исмаил восседал среди бесчисленного количества подушек на широком постаменте, установленном посередине помещения, а вокруг него на почтительном расстоянии уже собралась толпа, состоящая из визирей, приближенных, руководителей всех дворцовых служб, старейшин близлежащих селений, а также вожаков берберийских племен, живущих в предгорьях Эр-Рифа. Последние держались немного обособленно от арабов и в напряженной тишине, установившейся в зале, происходил немой поединок взглядов. Принц, немного прищурив глаза, всматривался в толпу, словно перед ним находились не люди, а притаившийся хищник, готовый броситься на него и растерзать в любую минуту. Сами же мужчины настороженно рассматривали друг друга, а также Исмаила ас-Самина, памятуя о его крутом нраве и не смея прервать затянувшееся молчание.

Но вдруг толпа зашевелилась и из нее вышел Великий Евнух Осман Фераджи. Он медленно прошествовал через зал к импровизированному на восточный лад трону и склонился перед принцем в трёх глубоких поклонах. Увидев своего наставника, Исмаил широко улыбнулся.

– Осман-бей, мой дорогой друг! – воскликнул он, вскакивая с подушек. – Велик Аллах, коль он привел тебя в это место в этот час!

– Да осветит Аллах твои дни, сид Исмаил! – торжественно проговорил Осман Фераджи. – Я пребывал в Алжире, когда прознал про то, что твой караван выехал из Феса и взял путь на Айе-Рабию. Тотчас я бросил все свои дела и выехал в Марокко.

– О, ты верно поступил! Мое сердце ликует от нашей нежданной встречи!

– Также как и мое! Но позволь поинтересоваться, мой господин, что заставило тебя покинуть Фес и прибыть в этот дворец? – спросил Осман.

– Я давно хотел навестить отчий дом, – ответил принц. – Ведь после смерти отца, я ни разу не приезжал сюда. Мне говорили, что дворец в запустении, но увидев все это, – Исмаил широким театральным жестом обвел огромный зал, – я спрашиваю себя, где же тот обманщик, который ввел меня в заблуждение?!

– Мой господин, никто не обманывал тебя, – возразил Осман Фераджи. – Айе-Рабия действительно была в ужасном состоянии. Я своими собственными глазами видел разруху, царившую в этих стенах. Хвала Аллаху, он послал нам Джафара-эффенди, который вернул дворцу первозданный облик.

Осман указал на Жоффрея де Пейрака, который стоял на некотором отдалении от постамента. Его невозмутимый вид, а также строгий кафтан черного цвета словно бросали вызов кичливой толпе.

– Ах, Джафар! – воскликнул Исмаил, повернувшись к Жоффрею. – Твоя дружба неоценима!

– Благодарю, сид Исмаил, – сказал Пейрак с лёгким поклоном.

– Осман, раз ты подтверждаешь, что дворец был разрушен, – снова обратился к евнуху принц, – то что же стало с садом?

– Сад также был восстановлен, мой господин, – ответил Осман.

– О, я хочу его увидеть! – воскликнул Исмаил и уже принялся спускаться со своего постамента, но Осман Фераджи остановил его.

– Мой господин, солнце уже зашло за горизонт и непроглядная тьма принялась окутывать дворец. Не лучше ли будет осмотреть сад завтра при свете дня?

Из-за того, что его прихоть нельзя исполнить сию же секунду, Исмаил вознегодовал. Его руки сжались в кулаки, густые брови сошлись на переносице, и, казалось, сейчас он разразится проклятиями. Но Осман Фераджи, прекрасно знавший вспыльчивую натуру принца, тут же переключил его внимание.

– Мой господин, я приготовил для тебя множество подарков, привезенных из Алжира, Туниса и Высокой Порты, где мне посчастливилось побывать. Все эти люди, – евнух указал рукой на притихшую толпу, – также приготовили подарки для тебя. Так разреши преподнести их тебе прямо сейчас!

Исмаил ас-Самин пылающим взором медленно осмотрел собравшуюся в зале толпу. Он, видимо, обдумывал сможет ли вереница вельмож и берберских варваров, которых он так не любил, преподнести ему подарки, которые бы с лихвой компенсировали оборвавшуюся прогулку по саду. Его пыл немного стих, и, воспользовавшись моментом, Великий Евнух дважды хлопнул в ладоши. Тут же из боковых дверей зала потянулась цепочка носильщиков и толпа благоговейно расступилась, пропуская их к трону.

Первым делом принцу преподнесли три сабли на алых подушках, рукояти и ножны которых были щедро инкрустированы бриллиантами и драгоценными камнями, а на клинке каждой выгравированы суры из Корана. Далее последовали тысяча отрезов муслина для тюрбанов, два вьюка персидского и венецианского шелка, сотни подушек, обшитых золотой парчой, несколько ящиков отборного жемчуга и павлиньих перьев, турецкие и персидские ковры, изготовленные лучшими мастерами, а также кофейный сервиз на две дюжины человек. Особенно понравился Исмаилу небольшой несессер из кедрового дерева, в котором хранились все необходимые приспособления для приготовления ароматного черного напитка. Его торжественно преподнес принцу мавр, который обучился искусству готовить кофе тысячей разных способов у главного кофевара Султана всех Султанов и который также переходил в собственность Исмаила ас-Самина. Последним подарком Османа, который окончательно смел остатки гнева принца, были десять прекрасных девушек разных народностей. Их тут же перепоручили младшим евнухам, и они скрылись за стенами гарема.

После Османа настал черед преподнести свои подарки Жоффрею де Пейраку. Он подарил принцу два экземпляра Корана: один в позолоченной обложке, второй в обложке расшитой жемчугом, молитвенный коврик с вытканными на нем марокканскими узорами, а главное – небольшую шкатулку, в которую был вмонтирован компас и солнечные часы, чтобы принц никогда не пропускал час молитвы, а также мог безошибочно определить, в какой стороне находится священная Мекка. Этот подарок напомнил Исмаилу, что он не совершил сегодня вечернюю молитву, и он тут же распорядился, чтобы ему принесли чашу с водой для омовения. Ополоснув лицо и руки, он расстелил подаренную саджжаду*, снял обувь и, встав на колени, принялся читать молитву. Его примеру последовали и все находящиеся в зале.

В этот момент Анжелика почувствовала себя несколько неловко. Весь вечер она сидела рядом с принцессой Амирой в ложе, оборудованной специально для женщин и скрытой от любопытных глаз резной кедровой решеткой. Здесь были все необходимые удобства для того, чтобы жены и дочери могли наблюдать за торжественными приемами или иными действами, происходящими в главном зале, которые порой являлись единственным развлечением для обитательниц женской половины дворца. Они горячо обсуждали все, что им попадалось на глаза, и их тихий свистящий шепот неизменно возносился к мозаичному потолку, но теперь женщины умолкли и также предались молитве. В зале повисла абсолютная тишина и от этого Анжелике стало не по себе. Она особо остро ощутила себя лишней в этом мусульманском мире, подчиненном постоянным молитвам и деяниям в угоду Аллаху. Она вся сжалась, боясь пошевелиться и тем самым привлечь к себе внимание. Поискав глазами Жоффрея, она заметила, что и он тоже отступил в тень, которую образовывала колоннада, поддерживающая широкий балкон и, стоя за одной из мраморных колонн, ожидал окончания всеобщей молитвы.

Наконец, полностью совершив предписанный кораном ракаат*, принц Исмаил поднялся, бережно свернул молитвенный коврик, а затем вновь уселся на подушках. Постепенно поднялись с колен все остальные и теперь в зале можно было услышать тихий гул голосов, переговаривающихся между собой мужчин. Чем больше человек заканчивали молитву, тем сильнее становился гомон и вскоре официальный прием потек своим чередом. Теперь к трону принца поочередно подходили мужчины в богатых восточных одеждах. Стоящий рядом с Исмаилом араб в кремовом тюрбане нарочито медленно оглашал витиеватые арабские и берберские имена и подошедший, низко кланяясь или упав ниц, произносил подобающие случаю слова, а затем вручал свои подарки.

Чтобы немного развеять гнетущее ощущение, которое осталось у Анжелики после всеобщей молитвы, она обратилась к сидящей рядом принцессе Амире.

– Почему Османа Фераджи называют Великим Евнухом? – спросила она, устремив свой взгляд за помост Исмаила, где негр-евнух о чем-то увлеченно беседовал с Жоффреем де Пейраком.

Амира проследила за взглядом Анжелики.

– Он является главным над всеми евнухами султанской семьи, – ответила она. – Он получил это звание от моего отца. Ах, вы бы видели каким прелестным мальчиком он был, когда попал в сераль. Я сразу поняла, что у него великое будущее. В детстве он воровал для меня книги из отцовской библиотеки. А теперь посмотрите на него!

Амира в восхищении всплеснула руками, но затем выражение ее лица изменилось. Понизив голос и ближе наклонившись к Анжелике, она проговорила:

– Не дайте этому хитрому лису околдовать себя!

– Что вы имеете в виду?

– Всего-навсего то, что Осману ничего не стоит использовать вас в его играх, если ему так будет нужно.

Анжелика в удивлении перевела взгляд с Османа Фераджи на Амиру.

– Не удивляйтесь, – сказала принцесса. – Осман-бей поднялся так высоко только благодаря своим уникальным способностям. Он расчетливый и дальновидный интриган. Не попадитесь в его сети, – снова предостерегла Амира, – из них крайне тяжело выбраться. Почти невозможно!

Анжелика, которая и так пребывала не в духе, после слов принцессы окончательно растеряла остатки благодушия. Дальнейшую церемонию она смотрела с полнейшим безразличием. Словно кусочки разноцветной мозаики мелькали перед ней смуглые лица арабов в обрамлении пышных тюрбанов, светлоглазые стройные фигуры берберов в длинных джеллабах и бесконечные подарки в позолоте или мерцании драгоценных камней, гора которых все увеличивалась за спиной принца.

Наконец, спустя несколько часов, когда все приглашенные были представлены, а все подарки вручены, объявили о начале торжественного ужина. В зале показались многочисленные слуги. Они расстелили ковры для гостей, а затем стали разносить кушанья. В воздухе разлились ароматы кускуса, баранины и свежих лепешек. Вскоре появился небольшой оркестр и десяток танцовщиц, размахивая своими покрывалами принялись кружиться и двигаться под ритмы восточной музыки.

Анжелика практически не притронулась к еде, которую ей принесли, как и всем остальным женщинам. Она неотрывно следила за Жоффреем де Пейраком, который теперь сидел рядом с принцем Исмаилом и Османом Фераджи в центре зала. Мужчины о чем-то разговаривали, но из-за гула голосов и музыки до Анжелики не долетали слова, которые говорил ее муж, и она могла только наблюдать за ним. Как и все остальные он сидел, подтянув под себя левую ногу, а правую поставив на стопу таким образом, что колено оказалось возле груди. Левой рукой он опирался об пол, а правой отламывал кусочек лепешки, затем с ее помощью набирал немного кускуса из общей посуды и быстрым движением, не лишенным изящества, отправлял в рот.

Жоффрей де Пейрак настолько органично выглядел в этом обществе, что складывалось впечатление, будто он прожил здесь всю жизнь. Даже принц Исмаил, который славился животной ненавистью ко всем христианам, не гнушался есть с ним из одной посуды, словно и вовсе забыл кем был Жоффрей на самом деле. В свете факелов его лицо уроженца Юга, в чьих жилах, должно быть, текла мавританская и испанская кровь, казалось таким же темным, как и у большинства арабов, находящихся в зале. Когда он наклонял или поворачивал голову, по его иссиня-черным волосам, которые были теперь значительно короче, пробегал золотистый отблеск огня. Густые брови резко оттеняли его горящие глаза. С той стороны, где лицо де Пейрака было изуродовано страшными шрамами, в гибкой линии его чувственного и властного рта было что-то вызывающее. Таким ртом наделяли античные скульпторы лица богов, даже не подозревая, что под их резцом оживают черты, воплощающие всю жажду жизни и наслаждений, свойственную средиземноморским цивилизациям.

Знал ли он, что она сейчас здесь? Ведь он заметил ее на крыше, значит скорее всего должен был догадываться, что оттуда ее вместе со всеми женщинами сопроводили в главный зал. Но вдруг Жоффрей повернул голову и украдкой скользнул взглядом по кедровой решетке, за которой угадывались женские силуэты. Анжелике показалось, что он заметил ее и на долю секунды задержал взгляд. Ее сердце тут же отозвалось гулкими ударами, а на щеках вспыхнул румянец.

В какой-то странной растерянности Анжелика думала, что никогда еще так пристально не рассматривала мужа. В те годы, что она жила рядом с ним, ей и в голову не приходило такое. Но сейчас она делала это с непонятной жадностью. Желание запечатлеть в памяти каждую черту мужа было сильнее ее. Жесты, улыбка, поворот головы, движения его чувственных губ, когда он говорил, – все вызывало в ней интерес и волновало ее.

Вдруг Анжелику отвлек какой-то шум. Обернувшись, она увидела, что одной из одалисок со всей полагающейся торжественностью вручили тонкий шелковый платок от принца Исмаила. Это было своеобразной церемонией, означавшей, что избранной девушке предстоит ночью отправиться в покои своего повелителя. Сегодня ею оказалась длинноногая нубийка с черным, словно сама ночь, цветом кожи. Она грациозно удалилась в сопровождении евнухов и служанок, а остальным наложницам только и оставалось, что проводить ее взглядом полным зависти и злобы.

Анжелика снова посмотрела на Жоффрея. Законы мусульманского общества, в котором женский мир был надежно отделен от мужского и пересекался лишь по желанию последних, похоже ничуть его не волновали. Он полностью влился в этот мир, принял его правила, в то время как все ее женское естество восставало против такого положения вещей. Сможет ли она когда-нибудь примириться с участью затворницы, живущей в гареме и призываемой на ночь, если она хочет остаться подле Жоффрея? От этой мысли Анжелика почувствовала, как противный холодок, словно змея, пробежал по ее спине. Она так упорно мчалась за своей мечтой – найти мужа, но сейчас, когда эта мечта осуществилась, она чувствовала растерянность. Слишком туманным и непонятным было то будущее, что сулило ей воссоединение с мужем. В Тулузе она была его женой – графиней де Пейрак, матерью его наследника, но кем она могла стать для Рескатора – морского авантюриста и искателя приключений? Да и было ли отныне в жизни Жоффрея де Пейрака место для нее?

Погруженная в раздумья, Анжелика не заметила, как к ней подошел Фарид и, склонившись в почтительном поклоне, сказал, что пришла пора возвращаться в покои. Анжелика попрощалась с принцессой Амирой и, бросив последний взгляд через плечо в роскошный зал, последовала за евнухом. Но не успели они пересечь галерею, ведущую из главного здания в гарем, как к ним приблизился слуга-мавр Рескатора и передал распоряжение монсеньора о том, что для саидати отвели личные апартаменты на его вилле. Служанки уже упаковали ее вещи, так что госпоже нет надобности возвращаться на женскую половину дворца.

***

Через некоторое время Анжелика со странным смешанным чувством радости и страха переступила порог виллы Жоффрея де Пейрака. Ее проводили в те самые покои, в которых она провела остаток прошлой ночи, но теперь они не выглядели такими темными и пустынными. Тадла и Айур, несомненно решившие, что переезд их госпожи на виллу Рескатора означает исключительное расположение к Анжелике, а все слухи, так напугавшие их сегодня, были не более, чем сплетнями завистников, распаковали самые необходимые вещи и теперь застилали большую двуспальную кровать свежими простынями. Кругом были расставлены маленькие лампадки, мягкий свет от которых создавал в комнатах ощущение уюта, а терпкий запах благовоний, сжигаемых в курительницах, навевал мысли о неге.

Не удержавшись, Анжелика спросила:

– Монсеньор Рескатор оставлял какие-либо распоряжения?

– Нет, – ответила Тадла. – Мы его даже еще не видели. Через своего мавра господин передал, что мы должны собрать ваши вещи, поскольку вы теперь будете жить на его вилле.

– Может он оставил записку?

– Нет, он ничего не оставлял.

Анжелика хотела спросить не знают ли служанки, когда он вернется, но побоялась показаться слишком навязчивой. Вздохнув, она присела на диван. Единственное что ей оставалось – ожидать прихода мужа.

***

Жоффрей де Пейрак вернулся домой далеко заполночь. Несмотря на то, что он всем сердцем желал новой встречи с Анжеликой, он никак не мог освободиться раньше. Несколько раз за этот долгий день его даже посещала нелепая мысль, что какие-то неведомые силы ополчились против него и не дают воссоединиться с женой. Все началось с приезда его тайного покровителя Османа Фераджи, затем пришли вести, что караван Исмаила, который он ожидал только к завтрашнему дню, вдруг оказался на подходе ко дворцу. Жоффрею пришлось незамедлительно выехать с эскортом ему навстречу, поскольку впечатлительный принц был особо падок на различные знаки внимания, а пренебрегать членом султанской семьи Пейрак просто не имел права. Далее последовал долгий прием и не менее длительный ужин, во время которого Исмаил особо интересовался, как Рескатору удалось восстановить дворец его отца. В витиевато вычурных выражениях, которым способствовал арабский язык, де Пейрак терпеливо разъяснял принцу каким образом он спроектировал акведуки, как заново высаживали растения в саду, каких мастеров он нанимал для ремонта построек и зданий. Жоффрей познакомился с Исмаилом еще когда тот был юношей, но уже тогда слава о вспыльчивой и жестокой натуре принца навевала страх на его свиту. Пейрак знал, что только противопоставив абсолютную невозмутимость и терпеливость, можно сладить с ним. И вот, сидя рядом с Исмаилом и Османом, людьми, которым он был обязан воскрешением к новой жизни, он пускался в пространные речи, рассказывая о силах природы, которые можно приручить, а сердце его рвалось к одной единственной – его жене. Он знал, что она сейчас находится совсем рядом, в этом же зале, и ее незримое присутствие волновало его.

После приема и ужина, перепоручив всех гостей помощникам, ему пришлось вместе с главой стражи Фади Хадатом отправиться осмотреть караулы дворца. Вести о разбойниках, появившихся в округе, внушали опасения, и необходимо было особо позаботиться о безопасности, когда в Айе-Рабии находилось столько важных персон. Наконец, покончив со всеми делами, он отправился домой.

В гостинной виллы его уже ожидал клевавший носом на восточном диване арабский врач Абд-эль-Мешрат – высокий худой мужчина в белой джеллабе и больших черепаховых очках на крупном носу, которого Пейрак попросил пригласить для того, чтобы тот осмотрел его рану на руке.

– Ас-салям алейкум, эффенди, – поздоровался де Пейрак. – Мой друг, мне крайне неловко, что я заставил вас ждать!

– Алейкум ас-салям, – ответил Мешрат, повернув к де Пейраку костистое, словно вырезанное из дерева и обтянутое морщинистой темной кожей, лицо. – Вам не нужно извиняться. Я прекрасно осведомлен о том, как долго могут продолжаться приемы сида Исмаила, и не ждал, что вы вернетесь раньше полуночи.

Пейрак с доброй улыбкой посмотрел на старого друга, с которым он вел переписку ещё с университетской скамьи и к которому обратился за помощью, в то время, когда вынужден был бежать из французского королевства. Несмотря на то, что они были порождением разных культур, они понимали друг друга с полуслова, а это было самым ценным для Жоффрея.

– Мне сказали, что вы получили ранение, – проговорил араб. – Как вы умудрились? Хотя, нет, можете даже не говорить. Когда дело касается вас, вы всегда найдете одного или двух врагов, желающих вам смерти.

– О, это не я их ищу, – усмехнулся Жоффрей. – Это они меня находят.

– Кто был на сей раз?

– Разбойники. Они ожидали меня около южного перевала.

– Разбойники? – обеспокоенно переспросил Мешрат. – Я уже много лет не слышал, чтобы вблизи Айе-Рабии появлялись разбойники.

– Да, это и меня тревожит, – задумчиво ответил Жоффрей.

Мужчины прошли в кабинет, где на письменном столе уже были разложены различные медицинские инструменты. Пейрак залпом проглотил какую-то микстуру, которую протянул ему врач, и, закатав рукав кафтана, положил руку на стол. Мешрат внимательно осмотрел сначала повязку на руке Жоффрея, затем, сняв ее, осмотрел рану.

– В вашей свите появился новый лекарь? – немного нахмурившись, спросил он.

– Нет.

– Кто же в таком случае сделал вам такую перевязку?

Пейрак улыбнулся.

– Она действительно настолько хороша? – спросил он.

– Весьма умелая, – ответил Мешрат. – Без нее вы бы потеряли много крови, а может даже и получили заражение.

С этими словами он склонился над рукой пациента и легкими быстрыми движениями сшил края раны длинной изогнутой иглой. Затем арабский врач наложил целебную мазь и снова забинтовал руку.

– Вот и все, – сказал Мешрат. – А теперь, если вы не возражаете, я отправлюсь спать. Я попросил, чтобы меня разместили на вашей вилле. Надеюсь, это не стеснит вас?

– Нисколько! – ответил Жоффрей. – Эффенди, вы желанный гость в моем доме. Живите здесь так долго, как пожелаете!

***

Жоффрей, перескакивая через несколько ступенек, поднялся по лестнице на второй этаж и замер перед апартаментами, отведенными для его жены. Некоторое время он прислушивался к звукам, пытаясь понять, что происходит за дверью, но там стояла абсолютная тишина. Тогда он аккуратно открыл дверь и зашел в покои. В первой комнате было темно и только слабый серебристый свет луны, пробиваясь сквозь тонкие занавески, отражался на мраморном полу, повторяя узор оконной решетки. Пейрак быстро осмотрелся по сторонам и, заметив что из-за приоткрытой двери в спальню сочился мягкий свет светильника, направился туда. Заглянув в комнату, он первым делом бросил взгляд на большую кровать, но увидев, что она пуста и застелена, немного растерялся. Но тут краем глаза он заметил, как рядом мелькнула чья-то тень и, повернувшись, увидел заспанное лицо Орсины. Она жестом указала на небольшую софу, стоящую у дальней стены, на которой лежала Анжелика.

– Она ждала вас, эффенди, – прошептала мавританка.

Де Пейрак молча кивнул и знаком показал, чтобы она удалилась. Когда служанка без лишних слов вышла из спальни, он подошел к Анжелике и, склонившись над ней, увидел, что она спала. Похоже, что пока она ожидала его прихода, сон сморил ее прямо на неудобном ложе.

Он отметил, что Анжелика снова надела французское платье.

«Маленькая гордячка!» – подумал он с восхищением.

Но это, наверное, к лучшему. Несмотря на то, что марокканские одежды шли Анжелике, он действительно предпочитал видеть ее в наряде, скроенном по французской моде. Опустившись перед женой на колени, Жоффрей, легко нащупав шнуровку корсажа, распустил ее, чтобы Анжелике было легче дышать.

Он усмехнулся про себя. Его руки еще помнили все хитрости нарядов благородных дам. Также слишком хорошо они помнили изгибы ее упругого тела, с тех пор как прошлой ночью он увлек ее в свои объятия. Ему нестерпимо захотелось вновь испытать эти ощущения, почувствовать тепло ее плоти под пальцами, вдохнуть аромат ее кожи. Его рука невольно задержалась на талии жены, затем скользнула на манящий изгиб бедра, угадывающийся под несколькими слоями ткани. Анжелика чуть шевельнулась и Жоффрей тут же убрал руку.

Он не хотел ее будить. Вид безмятежно спящей жены, непринужденная грация ее тела, отданного во власть Морфея, неожиданно доставили ему небывалое счастье. Наверное, из-за того, что он слишком долго вглядывался в ее осунувшееся бледное лицо во время лихорадки, каждый миг боясь увидеть на нем первые признаки агонии. Но вчера днем, встретив ее после недолгой разлуки, он с особой радостью отметил, что черты ее лица приобрели мягкость и плавность линий, исчезли темные круги под глазами, а на щеках играл легкий румянец.

Похоже, что ужасы плена и публичных торгов уже сгладились из ее памяти и не оставили в душе сильных разрушений, чего он опасался ранее. Еще на корабле ему, украдкой любовавшемуся женой, нравилось следить, как она постепенно оживала. Как из сломленной, доведенной до помешательства женщины, она превращалась в саму себя – уверенную красивую, дерзкую на слова; как затравленный и потухший взгляд ее зеленых глаз вновь обретал живость, а исхудавшая фигура – былую округлость и мягкость форм. К сожалению ему слишком часто приходилось наблюдать подобные метаморфозы, ведь Анжелика тогда ничем не отличалась от тех несчастных, дрожащих, подавленных женщин, которых он подбирал на рынках Средиземноморья, но никогда ему не приходилось испытывать столь глубокую радость, чем когда он замечал эти изменения в своей жене.

Он нежно коснулся ее лба, убирая локон, упавший на лицо, но Анжелика не отреагировала на его прикосновение. Она спала глубоким мирным сном. Длинные ресницы отбрасывали тень на ее лицо, от которого даже во сне исходило необъяснимое очарование. Где была она сейчас? Далекая и непостижимая, как никогда. По каким берегам бродила в одиночестве? В каких воспоминаниях искала убежище?

В эту минуту острая боль пронзила сердце Жоффрея де Пейрака. Как же он мог так долго без нее обходиться? Забыть, выбросить из сердца? Его вдруг охватило сильное желание проникнуть в тайны ее прошлой жизни, которая была практически неизвестна ему и мысли о которой он постоянно гнал от себя, не желая знать, как часто она предавала его. Эта мука терзала его душу, в которой возрождавшаяся любовь еще боролась со жгучей ревностью и неуверенностью в своей победе.

«Кто заботился о ней, когда меня не было рядом? – спросил он себя. – Какие мужчины окружали ее?»

И он представил себе, как чужие губы прикасались к ее нежным губам и пили из этого источника радости и наслаждения, пробуждая в ней чувственность и всепоглощающую страсть. Его и самого неудержимо тянуло прикоснуться губами к ее слегка приоткрытому во сне рту, дабы запечатлеть на нем поцелуй. Он приблизился к ее лицу, но невероятным усилием воли, сдержал порыв.

Нет, он не станет ее будить. Легко подхватив на руки, он бережно переложил жену на большую кровать. У них впереди еще много дней и ночей, а пока пусть она отдыхает, набирается сил.

___________
* Араб. - молитвенный коврик
* В мусульманстве цикл молитвенных поз и движений, сопровождаемых произнесением молитвенных формул.

 Отправлено: 21.10.17 14:51. Заголовок: Глава 23 Темная ночь..

Глава 23

Темная ночь, бархатным крылом накрывшая дворец Айе-Рабия, сегодня была как-то по-особенному безмолвна, и лишь изредка крики ночной птицы нарушали ее покой, сливаясь с тихими вздохами прибоя. Лунный свет придавал поднимающимся над морем прохладным испарениям нежную голубизну и, окутанные сизой дымкой, постройки дворца обрели удивительную воздушность. Высокая башня минарета, куда не ступала нога муэдзина с тех пор, как умер Мухаммад I, тоже словно сделалась прозрачной, проницаемой для серебристых лучей луны, и от взгляда на нее начинала кружиться голова – такой она казалась величественной и в тоже время невесомой.

В этот поздний час все обитатели Айе-Рабии разошлись по своим покоям, но если бы сторонний беспристрастный наблюдатель мог превратиться в бестелесного духа и проникнуть за стены дворца, то, наверное, поразился бы тому, как много людей не спали в эту удивительную тихую магрибскую ночь, обуреваемые своими тайными страстями.

В одиноко стоящей на крутом утесе вилле бывший граф де Пейрак, а ныне Рескатор или Джафар аль Хальдун, сидел в своем кабинете за большим письменным столом и, по старой привычке закинув на него ноги, читал книгу. Это была свежеизданная переписка миссионеров Новой Франции с Парижем, которую ему удалось достать с большим трудом, и из которой он хотел почерпнуть сведения о жизни на далеких американских берегах. Лицо мужчины как всегда было непроницаемо, отчего на первый взгляд могло показаться, что его чувства и мысли спокойны, и ничто не тревожит его. Однако внимательный наблюдатель очень скоро бы заметил, что пальцы де Пейрака машинально листают страницы книги, но его взгляд не задерживается на строчках.

Его одолевали различные мысли. Он думал о том, что уже давно пора было вернуться Язону - по всем подсчетам он вполне должен был справиться со всеми делами в Константинополе; о том, встретился ли «Морской Орел» с «Голдсборо», как они и договаривались еще до злополучного приключения в Алжире; а также о том, что он почему-то не поверил принцу, когда тот сказал сегодня во время приема, что приехал увидеть дворец отца.

Пейрак уже давно заметил, что Исмаил не был подвластен сентиментальным чувствам. С раннего детства мальчик, росший без матери и без внимания отца, который последние годы своей жизни уделял только оплакиванию любимой жены Рабии, был оставлен один на один с жестоким и извращённым миром дворцовых интриг. У него было слишком мало шансов, чтобы выжить в этом противостоянии, но он вышел из него победителем, оставив на стезе борьбы свою совесть, жалостливость и любую другую чувствительность, чему, к слову, немало поспособствовал Осман Фераджи, сразу разглядевший в мальчике качества, необходимые для великого правителя. Исмаилу исполнилось всего двенадцать лет, когда умер его отец, но принц не скорбел о нем. Два года спустя он примкнул к армии своего брата Мулая Рашида и следующие семь лет провел в военных походах, увенчавшихся покорением Феса. За особые заслуги и отвагу в сражениях Рашид назначил брата наместником этого города, которым он и являлся по сей день. Дворец Айе-Рабия все это время находился в запустении и разрушался день за днем, но молодого и отважного принца это совсем не волновало. Впрочем, как и не интересовали его рассказы Пейрака о ходе восстановления отцовского дома, когда он пять лет назад взялся за эту работу по просьбе Великого Евнуха. Так что при здравом размышлении вдруг проснувшееся у Исмаила чувство ностальгии вызывало скорее настороженность, нежели умиление.

Немало беспокойства доставил Жоффрею и разговор с Османом Фераджи на заре сегодняшнего дня. Великий Евнух подробно расспрашивал его об Анжелике и, казалось, не очень поверил в то, что она действительно его жена. За долгие годы знакомства с Османом Жоффрей неплохо изучил евнуха и прекрасно понимал причину его интереса. Бесспорно, до него дошли слухи о красоте Анжелики, которые словно на крыльях ветра разнеслись по Средиземному морю, и, как человек ответственный за пополнение сералей султанской семьи, он не мог оставить эти сведения без внимания. Да и было бы странно, если бы Великий Евнух не захотел преподнести своему воспитаннику в дар женщину, обладающую столькими выдающимися качествами: исключительной красотой, белой кожей и золотистыми волосами, опытностью в любовных делах, но при этом достаточно молодую, чтобы суметь родить принцу наследников, гибким проницательным умом, честолюбием. А если ко всем ее чертам добавить титул фаворитки Короля-Солнца, на которого так стремился во всем походить Исмаил, то не удивительно, что Осман жаждал завладеть ею любой ценой.

Но остановится ли он перед узами брака, священными для любого истинного мусульманина? Сегодня утром Жоффрей именно поэтому и сообщил ему, что Анжелика является его законной женой, но сейчас де Пейрак вдруг начал сомневаться в том, достаточно ли этого, чтобы сдержать честолюбивые устремления Великого Евнуха.

Не было ли слишком опасным оставлять Анжелику в Айе-Рабии? Ведь он мог бы переправить ее в Каталонию или Валенсию, где у него сохранились довольно прочные связи, и где ей, как француженке, было бы привычнее, нежели на востоке с его пренебрежительным отношением к женщинам. Он даже готов был согласиться на новую разлуку с ней до тех пор, пока не уладил бы все дела здесь, что, конечно, вызывало в нем неприязненные чувства, но главным для него было то, чтобы она была жива, и ей не грозила опасность.

***

Не спал в своих покоях и принц Исмаил. Он отдыхал, откинувшись на подушки, после нескольких часов любовных утех, но вопреки ожиданиям не ощущал удовлетворения. Повернув голову, он посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним. Сладострастный экстаз, который она испытала несколько мгновений назад, покрыл ее черную кожу маленькими капельками пота, отчего ее тело стало походить на статуэтку, выточенную из эбенового дерева. Трудно было поверить, что еще пару недель назад, когда она впервые оказалась в покоях принца, эта нубийка была похожа на дикую разъяренную кошку и совершенно не давалась в его руки. Но Исмаил сумел укротить ее, и теперь она больше походила на маленького послушного котенка, что почему-то вызывало в нем приступ раздражения.

Встав с постели, он дважды хлопнул в ладоши и приказал явившимся на зов евнухам увести женщину из его покоев. Приподнявшись на локте, нубийка сначала с непониманием уставилась на Исмаила, но затем стремительно вскочила и бросилась к его ногам. Она принялась целовать его ступни и умолять не выгонять ее - она будет спать на полу или даже под дверью, если господин пожелает, но только не опала, только не забвение! Исмаил с пренебрежением оттолкнул ее. Теперь она вызывала в нем еще большее отвращение.

В свои молодые годы он уже обладал столькими женщинами, что мог бы и вовсе пресытиться любовными утехами, но негритянская кровь его матери не утихала в нем, и пламя страсти неугасимо и постоянно вспыхивало под воздействием доставляемых ему новых соблазнов. Он мог бы попусту растратить время и силы в изнурительной погоне за утолением ненасытного плотского вожделения, однако последнее время начал уставать от бесконечной вереницы бесцветных дев, спору нет, красивых, но только разочаровывающих его своей неопытностью. А более искусные в вопросах любви женщины, как правило, были отмечены печатью увядания. Осман Фераджи исправно наполнял его гарем нубийками, эфиопками и мавританками, которым кровь предков дарила небывалый любовный темперамент, но черная кожа больше не привлекала его.

Он желал белую женщину! Красивую белую женщину со светлыми волосами! Он мечтал о том, как ее кожа будет сиять в лунных лучах и казаться еще белее от соприкосновения с его бронзовым телом. Ее волосы шелковой пеной будут обволакивать плечи, тонкую и гибкую спину, доходить до округлых бедер… Он подумал о своей второй жене - Валине, ведь она обладала всеми этими внешними качествами, но ее робость и скромность лишь время от времени услаждали его, внося некоторое разнообразие. К тому же после недавних родов, принесших двух девочек-близняшек, а не сына, как мечтал Исмаил, он находил, что ее красота поблекла. Нет, он желал белую женщину, обладающую жемчужно-золотой красотой, но также и незаурядным темпераментом, вспышками страстного тигриного непокорства с неожиданными проблесками детской веселости, искусностью и сладострастностью в любовных играх.

Совсем недавно он услышал невероятный рассказ о прекрасной француженке, которую продавали в кандийском батистане и которая умудрилась сбежать из-под носа самого Рескатора! Принц долго потешался над своим незадачливым другом, ведь где это видано, оставлять наложницу без строгого надзора, но вскоре осознал, что слухи о красоте этой женщины превосходят все его ожидания! Зеленые глаза, золотые волосы, мраморно-белая кожа… Она была именно такой, как он мечтал. Именно поэтому Исмаил поспешно выехал из Феса к средиземноморскому побережью в сопровождении своих самых преданных визирей, которым он планировал поручить поиски беглянки. Но коль здесь по воле Аллаха оказался и сам Осман Фераджи, то принц не сомневался, что в скором времени сможет пополнить гарем уникальной жемчужиной!

***

В своем отдельном доме на женской половине сада не могла уснуть Лейла Айша. Она сидела на открытой террасе и в неярком свете нескольких ламп пыталась определить по гуще, оставшейся на дне только что выпитой чашки кофе, что сулит судьба ей и ее мужу. Она была немного расстроена, потому что гадание не приносило четкого ответа. Она видела там и славу, и скорую победу, но видела также и смерть, и опасность, нависшую над принцем, и какого-то человека, стоящего на пути его стремлений.

Ах, как жаль, что она не привезла с собой своего астролога - звёзды рассказали бы все куда определеннее! Можно было, конечно, попросить Османа Фераджи заглянуть в телескоп, но ненависть, которую она испытывала к черному евнуху, была сильнее ее обеспокоенности. Да и слишком свежо то безотчетное чувство страха, которое завладело ею, стоило ей увидеть Османа, беседующего с франкистанской одалиской на крыше во время приезда принца Исмаила во дворец. Она знала, что чужестранка является наложницей Рескатора, этого прославленного пирата и друга ее мужа, но она почему-то вызывала у нее странные чувства, не последним из которых была тревога. Слишком красивой была эта женщина! Если бы она оказалась в гареме принца, то явно стала бы сильной соперницей, и кто знает, удалось бы Лейле ее одолеть?!

Пожалуй, она завтра расспросит принцессу Амиру об этой незнакомке, а также внимательнее присмотрится к Осману, который явно положил глаз на бирюзовоокую красавицу.

***

Не спал этой ночью и Осман Фераджи. Обуреваемый мрачными мыслями, он сидел на крыше библиотеки подле нового, недавно привезенного Рескатором из Флоренции телескопа и, направляя его в бездонное звездное небо, спрашивал у далеких планет совета о том, как следует ему разрешить одну весьма трудную дилемму.

Некоторое время назад он задумал женить Исмаила в третий раз. Эта мысль пришла ему сразу после того, как он понял, что юная англичанка, которую он лично привез в Фес и которую сделал второй женой принца, оказалась целиком и полностью под влиянием Лейлы Айши. Осман, как опытный игрок, знал, что победа в одной битве не делает Лейлу победительницей всей войны, но все же эту схватку за влияние на Исмаила он проиграл. Но Великий Евнух не отчаивался. Он предвидел, что придет время, и он снова одержит победу. Чтобы приблизить свой триумф, он методично наведывался на множество невольничьих рынков, не гнушаясь даже самыми захудалыми в отдаленных провинциях, в поисках особенной женщины, которая смогла бы пленить не только тело Исмаила, но и его разум, которая, слушая мудрые советы Османа Фераджи, помогла бы принцу стать великим правителем.

И казалось, он ее нашел! Он думал, что наконец пришел его час, и звезды посылают ему женщину, которую он так ждал - красивую, знатную и обладающую всеми необходимыми умениями, чтобы влюбить в себя мужчину. Но на стезе великолепно отлаженного механизма его замыслов возникло препятствие - женщина оказалась замужем за его другом Джафаром. В другое время он без колебаний приказал бы устранить помеху, чтобы его воспитанник не совершил страшный грех беря женщину, муж которой жив, но у него не поднималась рука на этого человека. Он корил себя за нерешительность и полную несостоятельность, ведь раньше он не гнушался ничем в своих честолюбивых устремлениях. Его враги и друзья, стоявшие на пути, умирали кто от сабли, другие от яда, но он всегда добивался нужного результата. А вот теперь не знал, как поступить. Должен ли он предать Рескатора, этого великого мага, познавшего тайны Соломона, ради осуществления своих замыслов? Или все же ему следует оставить намерения, касающиеся прекрасной француженки, ведь он знает, что только дружба и помощь этого человека способна посадить его воспитанника на трон.

***

В своей комнате в гареме не смыкала глаз Наиля. Ее душили слезы обиды, и время от времени она всхлипывала, словно маленький обиженный ребенок. Она думала о своем благодетеле, который приехав во дворец даже не справился о ней, а теперь ее и вовсе переселили из пусть и не очень больших, но вполне комфортабельных покоев, в маленькую комнатку в дальнем конце первого этажа, потому что наложницам Исмаила необходимо было предоставить лучшие аппартаменты. Наиля чувствовала себя покинутой и всеми забытой, и ее печаль еще более усугублялась разительным изменением ее положения в Айе-Рабии. Еще недавно она считала себя самой любимой наложницей Рескатора, ведь с тех пор как он привез ее сюда и сделал своей любовницей, ни одна другая одалиска не появлялась в этом дворце. Кроме того, Рескатор никогда не бил ее и не морил голодом, как это делал ее первый хозяин. Напротив, он был с ней обходителен, говорил ласковые слова, в его объятиях она испытала настоящее счастье и с восторгом обнаружила, что мужская любовь может доставлять невероятное блаженство! Но сказка, начавшаяся неожиданно, столь же стремительно и закончилась. В их последнюю встречу Рескатор подарил ей ожерелье с рубинами, а также передал внушительную сумму денег, которая должна помочь ей начать новую жизнь или стать ее приданым, если Наиля захочет выйти замуж. Но она не хотела ни другой жизни, ни другого мужчины, кроме него. Она осталась во дворце и, с тоской глядя на море, день за днем ожидала приезда Рескатора.

И вот однажды она увидела его корабль! Наиля пребывала в эйфории от предвкушения новой встречи с тем, кто покорил ее сердце, но ее ждало горькое разочарование - вместо него во дворец приехала эта чужестранка, о которой судачили чуть ли не на каждом углу. Отчаянию девушки не было предела. Она даже пыталась убить новую наложницу, но, похоже сами джины бдительно охраняли француженку, не позволяя причинить ей вред. Наиля затаила злобу и втайне пыталась придумать, каким образом обмануть вездесущих духов, но потерпела сокрушительное поражение. Златовласая одалиска теперь царила в покоях Рескатора-эффенди, а несчастной Наиле оставалось лишь лить горькие слезы.

***

Проснувшись утром, Анжелика сладко потянулась на постели, чувствуя себя на удивление отдохнувшей и обновленной. От ее вчерашней меланхолии не осталось и следа, и молодая женщина невольно улыбнулась. Ночью ей приснился сон: она, одновременно смеясь и плача, бежала по белоснежному пляжу навстречу мужу - Жоффрею де Пейраку, и как только она подлетела к нему, он раскрыл ей свои объятия и, крепко прижав к себе, принялся целовать ее мокрое от слез лицо и шептать слова любви.

Она еще долго лежала, боясь пошевелиться, прислушиваясь к отголоскам сна, ведь, зачастую ночные грезы приоткрывают завесу над самыми сокровенными чаяниями, а быть может и несут в себе пророческие видения. Счастье, что она испытала во сне, упав в объятия мужа, не было поддельным – оно было глубоким и зыбким, словно море, и бесконечным, как звёздное небо. Сон напомнил ей тот невероятный путь, который она прошла, разыскивая Жоффрея де Пейрака, а также предвосхитил то прекрасное чувство, что она могла бы испытать только с ним, и Анжелика упрекнула саму себя за вчерашнее плохое настроение. Что это в самом деле на нее нашло?! К чему эти глупые обиды! Она нашла его! Он пригласил ее в свой дом! Та жестокая и непреодолимая преграда, сквозь которую не мог долететь ее зов и имя которой – смерть, наконец пала, и разве не это самое главное?! Прав был Жоффрей, когда говорил, что прошлого не вернуть и не изменить - нужно смотреть вперёд! Она должна забыть все свои упреки и принять его таким, каким он стал теперь.

Анжелика поднялась с постели с непреклонной решимостью отыскать Жоффрея. Они должны закончить разговор, начатый прошлой ночью, и окончательно все прояснить! Она позвала Орсину и с ее помощью быстро переоделась в свежее платье, затем, уложив волосы, вышла из своих покоев.

Едва она спустилась в гостиную, как заметила высокую фигуру евнуха Фарида в светлом кафтане и тюрбане изумрудного цвета, неспешно прохаживающегося по комнате.

– Доброе утро, Фарид! – сказала Анжелика.

– Доброе утро, моя госпожа, – обернувшись на ее голос, произнес евнух с неизменно учтивым поклоном.

– Ты случайно не знаешь где Рескатор-эффенди? – спросила она. – Я хотела бы с ним поговорить.

– Эффенди сопровождает сида Исмаила на прогулке по саду.

– Замечательно! – с улыбкой сказала молодая женщина. – Я сейчас возьму джеллабу и платок, и мы отправимся к нему навстречу!

Анжелика уже было двинулась обратно в свою комнату, но ее остановил голос евнуха.

– Это невозможно, – невозмутимо возразил он.

– Почему?

– Эффенди распорядился, чтобы вы оставались на вилле! Вы не можете уйти отсюда без его разрешения!

– Это, наверное, шутка? – с иронией спросила Анжелика, но невозмутимое выражение лица Фарида почему-то вызвало у нее легкое беспокойство.

– Нет, госпожа! Эффенди лично передал мне эти распоряжения сегодня на рассвете.

Анжелика некоторое время растерянно стояла, осмысливая слова произнесенные евнухом, но затем развернулась и с гордо поднятой головой вышла из здания, направившись к главным воротам, чтобы лично убедиться в том, что ее заперли, словно пленницу. Но не успела она пересечь внутренний двор, как позолоченная и испещренная мелким орнаментом створка высоких подковообразных ворот распахнулась, и перед Анжеликой появилась Наиля в сопровождении чернокожего евнуха и нескольких служанок.

– Что ты здесь делаешь? – только и смогла произнести Анжелика.

– То же что и ты! – ответила одалиска с ехидной улыбкой и, не останавливаясь, прошествовала в гостиную мимо ошеломленной Анжелики.

Стоящий на пороге виллы Фарид поприветствовал ее легким поклоном, но Наиля даже не взглянула на него.

– Это что же, еще одно распоряжение моего мужа? – с негодованием спросила Анжелика, смотря вслед наглой девице.

– Кого? – переспросил Фарид.

– Господина Рескатора!

– Совершенно верно, госпожа, – все также невозмутимо произнес Фарид, принимая из рук подошедшего привратника ключ, которым только что была заперта дверь ее золотой темницы.

С чувством глубокой досады Анжелика вернулась в свои покои и тяжело опустилась на низкий восточный диван. В ней все сильнее разгоралась злость, затмевая другие чувства. Жоффрей хотел запереть ее в собственном гареме словно глупую одалиску, да еще и вместе с любовницей, о которой он якобы ничего не помнил!

Через некоторое время в покои зашла Тадла с подносом, на котором стояла чашка с кофе и блюдце с миндальными пирожными, но Анжелика не притронулась к еде.

– Ах, госпожа, вы совсем не едите, – жалобно воскликнула Тадла.

– У меня нет аппетита, – отмахнулась Анжелика.

– Саидати, мне такого труда стоило добыть для вас эти пирожные! На кухне царит настоящий переполох! Наиля забрала себе все сладости и орешки. Я еле упросила одну из кухарок оставить для вас хоть чуть-чуть.

– А зачем ей столько сладостей? – полюбопытствовала Орсина.

– Она собирается куда-то идти и говорит, что еда ей понадобится, чтобы перекусить по дороге.

Эти слова привлекли внимание Анжелики.

– Она хочет выйти с виллы? – спросила она. – Куда же она идет?

– Она не говорит, саидати, – ответила Тадла. – Но ее служанки собираются, словно на прием к султану!

Эти сведения заинтриговали Анжелику и она, быстро выбежав из покоев на галерею второго этажа, перегнулась через перила и стала осматривать гостиную. В доме и правда царило небывалое оживление, а Наиля, уже успевшая переодеться в изумительную шелковую джеллабу фисташкового цвета, стояла посреди комнаты и раздавала указания прислужницам. Где-то недалеко хлопнула дверь и, обернувшись, Анжелика увидела, как из дальних покоев вышла красивая голубоглазая берберка - личная служанка Наили.

– Это случайно не та девица, про которую ты мне рассказывала? – спросила Анжелика у Тадлы, которая, как и Орсина, выбежала из комнат вслед за своей госпожой. - Ее ты видела в конюшне, когда приходила к мужу?

Девушка внимательно присмотрелась к берберке.

– Да, госпожа - это она и есть.

– Как ее зовут?

Тадла напрягла память.

– Хийям, моя госпожа.

– Догони ее и приведи ко мне! – сказала Анжелика.

Ещё живя при дворе, ей не раз доводилось иметь дело со служанками своей соперницы - мадам де Монтеспан, поэтому Анжелика прекрасно знала, какой разговор сейчас состоится между ней и молоденькой берберкой. Тадла тут же отправилась выполнять распоряжение, и вскоре обе служанки предстали перед молодой женщиной.

– Ты меня звала? – спросила берберка не слишком любезным тоном.

Анжелика показала знаком Орсине и Тадле, что они могут идти. Она внимательно всмотрелась в лицо девушки и поняла, что той едва ли было больше шестнадцати лет. Своим слегка нагловатым видом она очень напоминала Наилю и, похоже, так же, как и она считала, что источник всех бед ее госпожи кроется именно в Анжелике. Ведь если бы не эта француженка, то Рескатор призвал бы Наилю в свои покои еще прошлой ночью!

– Я хочу поговорить, – мягко улыбнувшись, ответила Анжелика, и, подхватив служанку под руку, попыталась увлечь ее в небольшую нишу посреди галереи второго этажа, подальше от любопытных глаз и ушей, но Хийям проворно высвободилась.

– У меня нет на это времени, – сказала берберка. – Меня ждет моя госпожа, и если я не потороплюсь, она очень разозлиться.

– Как интересно! А она также негодует, когда ты отлучаешься ночью ради прогулки до конюшни? – с невинным видом спросила Анжелика.

Хийям вмиг побледнела, и в ее расширившихся глазах отразилась паника.

– Но как же это возможно, саидати… Все двери гарема закрываются с закатом... – от волнения она даже не заметила, как стала должным образом уважительно обращаться к Анжелике.

– Вот именно, моя дорогая. Но чего не сделаешь ради встречи с любовником, не так ли?

– О, да хранит меня Аллах от этой участи, – пробормотала служанка.

Вся ее спесь и надменный вид тут же куда-то улетучились. Она попыталась взять себя в руки, но ей это плохо удавалось. Она прекрасно знала, что за такие проделки ее ждало наказание в сто ударов палками.

– Аллах тебе не поможет, – строго сказала Анжелика.

Она схватила служанку за запястье и в упор посмотрела на нее.

– Я, Тадла и ее муж видели тебя на конюшне несколько дней назад! Найти четвертого свидетеля для меня не составит труда!

– Я ходила посмотреть на лошадей, – поспешно воскликнула служанка, и на ее глаза стали наворачиваться слезы.

Анжелика видела, что девушка уже на грани того, чтобы признаться наконец в своем грехе, и она предприняла последний шаг.

– Хорошо, если ты так любишь этих животных, я попрошу Аксима-эффенди, чтобы он разрешил тебе совершать конные прогулки. Мы можем кататься вдвоем - это будет так захватывающе!

Анжелика отпустила ее руку и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж, но тут Хийям упала на колени и запричитала:

– Нет, саидати, прошу вас, не говорите ему ничего! Он знает, что я боюсь лошадей! Это погубит меня!

– О, какой мне толк от того, что тебя изобьют палками и выгонят из Айе-Рабии? – произнесла Анжелика поворачиваясь к девушке.

– Что я могу сделать для вас? – жалобно спросила Хийям.

Анжелика улыбнулась и не задумываясь спросила:

– Зачем Наиля идет в сад?

– Ее пригласил Рескатор-эффенди. Он рано утром прислал за госпожой и приказал переселить ее на виллу, а затем, также по его распоряжению, она должна присоединиться к женщинам сида Исмаила на прогулке.

Эта новость оглушила Анжелику, и она несколько мгновений не могла произнести ни слова. Так значит Жоффрей запер ее в доме, а Наилю решил пригласить на прогулку! Господи, как она могла ему поверить! Ведь она прекрасно знала, какая слава гремит о нем по всему Средиземноморью, да и мысль о том, что он за время разлуки успел пристраститься к восточным нравам, уже не раз приходила ей в голову.

Ну уж нет! Она не потерпит такого отношения к себе! Отправляясь на его поиски, она надеялась отыскать мужа, а не владельца сераля! И если он забыл, как следует обращаться с дамой, то она обязательно напомнит ему при первой же возможности! А если ему не понравится то, что она скажет, то она не раздумывая уедет обратно во Францию.

Вдруг со двора послышался голос Наили.

– Хийям, сколько можно тебя ждать?

Служанка вопросительно посмотрела на Анжелику.

– Скажи ей, что ты уже идешь.

– Госпожа, я уже спускаюсь, – выкрикнула Хийям.

– А теперь быстро снимай свою джеллабу и платок!

– Но зачем? – удивилась девушка.

– Делай, что велено! И помалкивай о нашем разговоре! В таком случае и я постараюсь забыть, что видела тебя в конюшне.

– Я буду молчать, саидати! Обещаю вам!

Анжелика быстро облачилась в джеллабу служанки, затем Хийям помогла ей завязать платок и закрыть вуалью лицо, а также вручила корзинку, в которой лежал флакон с розовой водой, несколько носовых платков, веер, зеркальце и нюхательная соль.

Анжелика заторопилась во двор. К ее счастью Наиля обладала несдержанным характером и не стала ждать задержавшуюся служанку. Она вместе с евнухом уже выходила за ворота виллы, и Анжелика, опустив взгляд к земле, чтобы никто случайно не опознал ее по цвету глаз, побежала по мраморным плитам, делая вид, что пытается догнать госпожу. Старый привратник не обратил на нее никакого внимания, и в скором времени Анжелика оказалась за пределами виллы.

 Отправлено: 06.11.17 11:27. Заголовок: Глава 24 – Хийям, в..

Глава 24

– Хийям, вечно тебя приходится ждать! – раздраженно произнесла Наиля, когда Анжелика, выйдя за ворота виллы, догнала одалиску. – Надеюсь, ты не забыла розовую воду?

Анжелика молча достала из корзинки небольшой стеклянный флакон и протянула Наиле, но та прямо на ходу бросив быстрый взгляд через плечо, махнула рукой.

– Хорошо! Она мне понадобится позже. Рескатор-эффенди не должен видеть меня изнывающей от ужасной жары.

Анжелика положила флакон обратно в корзинку и, немного замедлив шаг, пошла поодаль, чтобы не слышать слов Наили и не поддаваться искушению осадить наглую девчонку. Она принялась рассматривать аллею, по которой они шли, но ее мысли все равно упорно возвращались к мужу и одалиске, идущей впереди нее. Тогда, обругав себя и пообещав сдерживаться при любых обстоятельствах, она снова нагнала Наилю и чернокожего евнуха, ведущих увлеченную беседу, и пристроилась за их спинами на расстоянии нескольких шагов.

– Наиля, девочка моя, не думай, что ты сможешь легко победить саидати Фирюзе, – медленно произнес евнух. – Она сильная соперница и, боюсь, тебе не по зубам.

Наиля презрительно хмыкнула.

– Я уже ее победила! – сказала она.

– То что Рескатор-эффенди позвал тебя в свой дом, конечно замечательно, но для полного успеха ничтожно мало.

– О, Атбир, поверь, я знаю что делать, – сказала Наиля. – Сегодня ночью я сумею его ублажить так, что он забудет ее и всех остальных одалисок тоже!

Евнух усмехнулся, но промолчал. Глянув на него украдкой, Анжелика отметила, что он был уже в почтенном возрасте. Мужчина обладал всеми присущими евнухам чертами: гладкая без растительности кожа, дряблые мышцы, узкие плечи и скрытые под шальварами широкие, как у женщин, бедра, большие ладони и стопы. У него был высокий неприятный голос, но спокойный глубокий взгляд черных глаз, выдавал в нем человека, умудренного прожитыми годами.

– Что смешного я сказала? – спросила Наиля.

– Как ты думаешь, сколько раз за свою жизнь я слышал подобные фразы?

– Не знаю и знать не хочу, – огрызнулась одалиска.

– А зря, – со вздохом сказал Атбир. – Я бы мог рассказать тебе множество историй о юных самонадеянных девушках, которые считали, что смогут очаровать мужчину на всю жизнь, но потом проливали реки слез.

– Твои истории мне не интересны! К тому же я уже пролила немало слез, но наградой за все страдания стало ее выражение лица, когда она увидела меня во дворе виллы! О, как же округлились ее зеленые глаза от осознания того, что ее чары и уловки не подействовали на Рескатора и она проиграла молодой сопернице! Ради этого стоило столько ждать!

– Ты совершаешь ошибку, если сомневаешься в силе ее чар! – возразил евнух. – У саидати Фирюзе есть все необходимые качества для того, чтобы прочно и надолго привязать к себе мужчину, поверь старому евнуху.

– Почему же тогда Рескатор не пригласил ее на прогулку?

– Не знаю, но причина должна быть.

– Причина в том, что он хочет меня, а не ее! – торжествующим тоном сказала Наиля и надменно отвернулась, всем своим видом показывая, что больше не желает говорить на эту тему.

Евнух, явно хотел что-то возразить, но затем решил сдержаться.

Дальнейшую часть пути они прошли молча. Наиля бодро шагала впереди и когда она, миновав главное здание, отправилась дальше к южной части дворца, Анжелика поняла, что они идут к оливковым рощам. Еще издали она заметила мелькавшие между деревьями пестрые наряды одалисок из гарема Исмаила, которым выпала небывалая удача второй день подряд участвовать в увеселительных мероприятиях, а также множество светлых тюрбанов на головах мужчин.

Обе женщины прошли по тропинке, с двух сторон от которой росли душистые тамариски, и присоединились к группе одалисок, находившихся в саду под неусыпным вниманием не менее дюжины евнухов. Наиля подошла к одной из девушек и, поздоровавшись, стала о чем-то с ней разговаривать, а Анжелика поспешила затеряться в толпе наложниц и из-за их спин принялась осматривать всех собравшихся.

Прежде всего, она сразу увидела увлеченно беседующего с несколькими садовниками Исмаила ас-Самина, чей ярко алый кафтан и такого же цвета тюрбан резко выделялись на фоне темно-зеленых садов и лазурного неба. Рядом с ним находился евнух Осман Фераджи в своем неизменном длиннополом плаще, но вот мужа Анжелика не могла отыскать. Она судорожно осматривала всех собравшихся мужчин и постепенно ею начинала овладевать легкая паника. Ведь она четко слышала от Фарида, что де Пейрак сопровождает принца на прогулке, да и сама Наиля пришла сюда по его приглашению! Не могли же они, в самом деле, обмануть ее? Но в этот момент внимание Анжелики привлек высокий мужчина в белоснежном кафтане и тюрбане, стоявший к ней спиной рядом с Османом и Исмаилом. Какая-то неведомая сила приковала ее взгляд к его фигуре, как вдруг мужчина повернулся и ее взору предстало смуглое лицо Жоффрея со шрамами через левую щеку. Анжелика вздрогнула и почувствовала, как что-то затрепетало в груди, но осознание, что де Пейрак в марокканской одежде ничем не отличим от арабов, вновь, как и вчера вечером, повергло ее в легкое оцепенение и оставило в душе неприятный осадок. Выйти из ступора ей помогло то, что одна из одалисок случайно толкнула ее. Анжелика стала прислушиваться к разговору.

В Айе-Рабии подходила пора сбора урожая оливок и старый бербер, который был смотрителем оливковых рощ, а также главным маслобоем, подробно объяснял принцу как определить, когда нужно снимать плоды с деревьев, ведь необходимо очень точно угадать момент, когда оливы уже хорошо налились соком, чтобы из них получилось достаточное количество оливкового масла, но еще не начали перезревать, чтобы масло не вышло горьким. Исмаил живо интересовался мельчайшими подробностями каждого этапа изготовления масла. Когда он получил исчерпывающую информацию от садовника, процессия двинулась дальше и принц, переключив свое внимание на Жоффрея де Пейрака, принялся расспрашивать, какой доход приносит маслобойня, какие средства требуются для ее организации, и вскоре высказал желание высадить такие же сады вокруг Феса. При этом он сразу же раздал указания визирям, следовавшим за ним на почтительном расстоянии, подсчитать, какие затраты ему придется понести за такое грандиозное мероприятие, есть ли в казне на это деньги, сколько маслобоен он может построить без сильного вреда финансам и т.п.

Казалось, что его вопросам не будет конца. Принц, медленно прохаживаясь по аллеям и тропинкам сада, внимательно осматривал все вокруг, и как только что-то интересное попадало в поле его зрения, сразу же останавливался и принимался подробно расспрашивать об увиденном. На большинство вопросов, как управляющему дворцом, приходилось отвечать Жоффрею де Пейраку. Анжелика, не без удивления, отметила, что муж подробно и без малейшей тени раздражения рассказывал принцу о тонкостях ухода за таким большим садом, а когда речь зашла о системе водоносных каналов, Пейрак, увидев, что Исмаил не понимает многих законов физики, предложил для наглядности ознакомить его с чертежами проекта. Подобное поведение мужа сначала вызвало у Анжелики недоумение, ведь она прекрасно помнила, как неохотно прежде он допускал до своих научных опытов невежд, но затем оно сменилось восхищением. Похоже, что жизнь научила графа снисходительности, но, что особенно приводило в восторг Анжелику, при этом Жоффрей не выглядел менее величественно. Шагая рядом с тем, кому звезды пророчили стать будущим султаном Марокко, Пейрак выглядел словно наставник, обучающий нерадивого школяра уму-разуму.

Но было и то, что сильной болью отдавалось в душе Анжелики. Она заметила, как слуга украдкой подносил Жоффрею небольшую флягу, и он, в перерывах между речами, отпивал из нее несколько глотков. В эти моменты, она словно на себе ощущала, с каким трудом надорванное горло мужа переносило длинные разглагольствования, так любимые арабами, и от этого ей щемило сердце.

***

Прогулка продолжалась. В отличие от регулярных садов Версаля, риады Айе-Рабии не были выдержаны в симметрии и не подчинялись строгой композиции. Здесь тропинки, дорожки и аллеи петляли между рощами апельсиновых и лимонных деревьев, останавливаясь на небольших площадках с фонтанами или беседками, вокруг которых росли барбарисовые и жасминовые кусты, а затем вновь убегали, теряясь за бесчисленными поворотами. Здешний сад был больше похож на экзотический лес, в котором умелые руки садовников поддерживали жизнь растений, растущих среди камней и песка.

Выйдя из оливковых рощ, довольно многочисленная процессия оказалась в розарии, в котором каким-то чудом цвели розы в конце сентября, затем проследовала мимо большого бассейна, наполненного чистейшей прозрачной водой и, наконец, отправилась в сторону конюшен.

Исмаил, который как и все арабы впитывал любовь к лошадям буквально с молоком матери, с особой радостью поспешил в загон, специально построенный для того, чтобы демонстрировать потенциальным покупателям племенных животных Айе-Рабии в лучшем виде. Просторная площадка, засыпанная гравием, была огорожена невысоким деревянным парапетом и оборудована двумя навесами. Под одним из них на мягких подушках разместились Исмаил ас-Самин, Осман Фераджи, Жоффрей де Пейрак и несколько визирей, а под вторым - принцесса Амира и обе жены принца. Всем остальным, включая Анжелику, находящуюся в толпе наложниц, пришлось рассредоточиться по периметру загона.

Лошадей привели почти сразу. Анжелика отметила, что все без исключения животные были молоды, а некоторые даже необъезженны. Они нетерпеливо гарцевали, били копытами, так и норовили оборвать уздечки и вырваться из рук бдительных конюхов. От такого зрелища Исмаил пришел в неописуемый восторг и, подскочив со своей подушки, бросился к животным. Как истинный знаток арабских скакунов он осматривал их зубы и копыта, ощупывал ноги, затем легко вскакивал в седло и тут же с ходу пускал лошадь в галоп. Совершив несколько кругов по загону, он возвращался к конюхам и долго с ними беседовал прежде чем перейти к смотру следующей лошади.

Это поистине увлекательное зрелище немного отвлекло Анжелику от ее мыслей, а также истинной причины появления на прогулке, так что когда она снова обратила свой взгляд к мужу, то удивилась, увидев, что рядом с ним находится Фарид и, склонившись, что-то говорит ему на ухо. Впрочем о содержании его слов не сложно было догадаться – очевидно на вилле обнаружилась ее пропажа и евнух поспешил доложить об этом Рескатору-эффенди. Жоффрей внешне никак не отреагировал на новость. Он спокойно поднялся с подушек и вместе с Фаридом вышел из-под навеса. Анжелика не смогла разглядеть, куда именно направился муж, но поняла, что это был именно тот самый момент, которого она ждала. Жоффрей не мог далеко уйти, так что если она поторопится, то сможет догнать его и, наконец, выскажет все, что накипело у нее на душе. Она припомнит ему и десятилетнее отсутствие, и его бесконечных одалисок, и особенно его гнусный поступок, которым он обрек ее на затворничество под одной крышей с любовницей!

Анжелика принялась выбираться из толпы наложниц, но едва ей это удалось, как она чуть ли не нос к носу столкнулась с Фаридом. Опешив от неожиданности, она не успела увернуться, и евнух, схватив ее за руку, без единого слова, повел за собой.

– Фарид, отпусти меня, пожалуйста, – взмолилась Анжелика. – Ты делаешь мне больно!

Но евнух, казалось, не услышал ее слов. Он молча вел ее куда-то между загонами для лошадей и, лишь спустя некоторое время, Анжелика поняла, что они направляются к зданию конюшни. Когда они обошли его, Анжелика увидела человека, стоящего в тени нескольких пальм, растущих прямо у задней стены постройки. Его белоснежный кафтан нельзя было перепутать ни с каким другим. Это был ее муж – Жоффрей де Пейрак.

Фарид, наконец, отпустил ее и Анжелика, гордо вскинув голову, приготовилась отразить гнев мужа, но Жоффрей был абсолютно невозмутим, а тон его голоса, когда он заговорил, не казался угрожающим, скорее наоборот.

– Похоже, что для вас не существует такого понятия как закрытая дверь?! – иронично спросил он, подойдя к Анжелике и жестом отослав евнуха.

– Если вы собрались превратить меня в затворницу в вашем гареме, – гневно произнесла она, – то у вас ничего не получится, монсеньор! Даже королю не удалось удержать меня в Париже…

– Я ни о чем таком и не помышлял, – возразил де Пейрак.

Он понизил голос и с улыбкой добавил:

– Как хорошо, что с моей виллы не проделан подземный ход, иначе я бы рисковал не отыскать вас вовсе.

Анжелика вздрогнула. Ну, конечно, он догадался, как именно она выбралась из Парижа, когда на всех воротах ее поджидали королевские полицейские с приказом не выпускать маркизу дю Плесси-Бельер из города. Это была их общая тайна, то что соединяло их сквозь года.

Жоффрей приблизился к ней вплотную, легким и быстрым движением сдернул вуаль с лица и, положив руки на талию, осторожно, но настойчиво, привлек к себе.

– Как вы узнали о часовне в Венсенском лесу? – спросил он. – Вам рассказал старый Паскалу?

– Да, – подтвердила Анжелика, почему-то не посмев сказать, что на самом деле это был Флоримон. Она еще боялась заводить разговор об их детях, ведь он неминуемо затронул бы тему гибели Кантора.

– Бедняга клялся, что видел ваше привидение, – негромко добавила она.

Жоффрей глухо засмеялся, а Анжелика невольно вспомнила, в каком отчаянии находилась в то время, но постаралась овладеть своими чувствами. Под ладонями, которые лежали на груди мужа, она ощущала живую твердую плоть и с особой остротой и радостью осознавала, что он больше не призрак и не тень из прошлого. Она, тотчас забыв обо всех упреках и невысказанных обидах, с такой же жадностью как вчера на приеме, рассматривала его лицо и находила, что десять долгих лет, проведенных в разлуке, совсем не отразились на нем. Он ни чуточки не постарел. В полумраке той ночи, которая, словно оторвав их от всего остального мира, ввергла в водоворот небывалых чувств, она не могла так подробно рассмотреть черты его лица, отчего все произошедшее еще немного отдавало ощущением сна, но теперь ослепительные лучи средиземноморского солнца, осветив его лицо фавна, окончательно вырвали Жоффрея де Пейрака из мира теней.

И когда он склонился к ее губам для поцелуя, Анжелика пылко ответила на него.

– Жоффрей, вы сошли с ума! – прошептала она минуту спустя, нехотя пытаясь отстраниться.

– Определенно! И этим недугом я обязан исключительно вам!

– Нас могут увидеть!

– Полагаю, вы должны были подумать об этом когда покидали виллу. Кстати, как вам это удалось?

– О, это было совсем не трудно! – с улыбкой произнесла Анжелика.

Жоффрей снова рассмеялся.

– Да, я признаться забыл с кем имею дело, – иронично заметил он. – Но скажите на милость, почему вам так необходимо было прийти сюда, вопреки моим распоряжениям?

– Я хотела с вами поговорить!

– Это не могло подождать полдня?

– Нет!

– Моя дорогая, вы не находите, что здесь не самое подходящее место для разговоров?!

– Но разве вас можно застать где-либо еще? – возмутилась Анжелика. – Вы уезжаете, не сказав ни слова, потом приезжаете с этим вашим принцем…

Анжелика запнулась. Она вдруг почувствовала себя неловко из-за тех упреков, которые сорвались с ее губ и, особенно, тех, которые она еще собиралась произнести. Несмотря на то, что они встретились много недель назад, они не провели вместе и дня, как муж и жена и вопрос о том, хочет ли сам Жоффрей видеть ее рядом с собой в качестве жены, все время не давал ей покоя. Он был создан для жизни одинокой и свободной, и Анжелика, как ни горько это признавать, понимала, что всегда занимала в его жизни слишком мало места. Тяжело вздохнув, она опустила голову.

– Анжелика, моя строптивая маленькая аббатиса, – мягко улыбнувшись произнес Жоффрей и приподняв ее лицо за подбородок, заглянул в глаза. – Как бы мне ни не хотелось вас отпускать сейчас, но есть обстоятельства, которые сильнее нас. Фарид проводит вас обратно на виллу и позже мы поговорим. Я вам обещаю!

– Хорошо, – обреченно произнесла она и с грустью посмотрела на мужа.

***

Для того чтобы вернуться на виллу, Анжелике и Фариду пришлось снова пройти мимо нескольких загонов для лошадей, а также миновать смотровую площадку, где Исмаил продолжал с восторгом рассматривать прекрасных животных. И именно в тот момент, когда Анжелика шла мимо ее ограждения, произошло то, что и должно было произойти, когда на таком малом пространстве собралось множество людей в ярких нарядах и необъеженные норовистые лошади, которых толпа, а также солнечные зайчики, отражающиеся от ярких тканей и украшений наложниц, пугали еще больше: один из молодых арабских жеребцов, оборвав повод, вырвался из рук конюхов и принялся скакать по площадке, угрожая растоптать своими копытами всех, кто попадется на его пути. Часть мужчин бросились от него врассыпную, а конюхи, наоборот, сбежались к лошади, пытаясь схватить ее за подпругу или другую часть сбруи. Им даже почти удалось это сделать, но тут черный, словно уголь, конь выписал в воздухе небывалый пируэт и, резко изменив траекторию движения, ринулся в толпу женщин. С оглушающим визгом наложницы бросились убегать, но некоторые оказались не столь ловкими и тут же попали под копыта разбушевавшегося животного. Какая-то женщина налетела на Анжелику и сбила с ног. Упав, Анжелика наглоталась песка, но в следующий миг услышала над головой пронзительное ржание. Обернувшись, она с ужасом увидела, что прямо над ней на фоне светлого неба чернел силуэт коня, стоявшего на задних ногах и бьющего передними копытами воздух. Великолепный в своей грации, конь выглядел еще более устрашающим, ведь в следующее мгновение он мог опустить тяжелые и неумолимые копыта, прямо на нее. Анжелика понимала, что нужно как можно быстрее отползти и подняться на ноги, но девушка, упавшая на нее, продолжала лежать поперек Анжелики и, обхватив руками голову, оглушительно вопить.

Ситуация требовала молниеносных решений и действий. Паниковать не было времени. Она что было силы толкнула девушку и едва резко откатилась на некоторое расстояние, как черные копыта с силой ударили землю именно в том месте, где еще мгновение назад была ее правая нога. Испуганный конь снова взвился на дыбы и тут молодая женщина увидела рядом с собой оборванный повод, стелющийся по земле. Анжелика была прекрасной наездницей и всегда умела обращаться с лошадьми, даже самыми строптивыми, поэтому не думая ни секунды, она ухватилась за кожаный ремешок и, быстро подобрав юбки, вскочила на ноги. Она встала сбоку от лошади и изо всех сил потянула животное вниз. Тут же к ней на помощь пришел Фарид, который схватил повод выше ее рук, с другой стороны еще один евнух сумел вцепиться в длинную гриву и все втроем они принялись усмирять несчастное животное. На какое-то короткое мгновение им удалось немного приструнить коня и тут же к ним подбежал один из конюхов, и прямо на ходу запрыгнув в седло, сильно сдавил ногами бока лошади. Почувствовав на себе уверенного и сильного всадника, животное стало постепенно успокаиваться. Жеребец, наконец, перестал предпринимать попытки снова встать на дыбы, но все еще непокорно дергал головой и нервно переступал на одном месте, высоко поднимая передние ноги.

Поняв, что опасность миновала, Анжелика отошла в сторону и принялась отряхивать платье от песка, как вдруг заметила, что прямо к ней бегут Жоффрей де Пейрак и принц Исмаил. Приблизившись, муж окинул ее тревожным взглядом, убеждаясь, что она не пострадала, потом, на миг забыв о посторонних, привлек к себе, крепко сжав руками ее плечи. Вспомнив где они находятся, граф отпустил Анжелику, вернув себе привычный невозмутимый вид, но в голосе все ещё звучало охватившее его беспокойство:

– Вы не пострадали? – спросил Жоффрей

– Нет… нет, со мной все в порядке, – произнесла Анжелика.

Ответ прозвучал твердо, но пережитая опасность и напряжение только сейчас дали выход и по ее телу пробежала нервная дрожь.

– Господи... – с облегчением выдохнул Жоффрей и прикоснувшись к щеке Анжелики, прикрыл глаза, словно вознося благодарственную молитву небесам.

Больше всего в этот момент Анжелика хотела прижаться к мужу и, закрыв глаза, забыть обо всем, но чей-то настойчивый взгляд заставил ее поежиться, словно от холода. Обернувшись она увидела как Исмаил ас-Самин, а вслед за ним и другие, с огромным удивлением смотрят на них. В то же мгновение она ощутила, как Жоффрей де Пейрак, взял ее руку и легко сжал пальцы, словно стараясь приободрить.

– Не бойтесь! – прошептал он.

Анжелика бросила на мужа растерянный взгляд, и он ответил ей заговорщической улыбкой, но не успела она спросить, что происходит, как Жоффрей подвел ее к принцу Исмаилу, и произнес:

– Сид Исмаил! Разреши представить тебе мою супругу – саидати Фирюзе.

Исмаил замер, остановив взор на молодой женщине, и на мгновение взгляд Анжелики встретился со взглядом принца. Она тотчас опустила веки и, склонив голову, опустилась в глубоком реверансе.

Исмаил похоже не понял, что означал жест Анжелики, потому что она услышала пояснение мужа:

– Таким образом во Франции придворные дамы приветствуют короля.

Жоффрей снова украдкой сжал ее руку, которую до сих пор держал в своей ладони, и тогда Анжелика поняла, что ее тонкие пальцы дрожат словно птица, пойманная в клетку. Необъяснимое чувство страха овладело ею, и она с трудом смогла подняться. Ноги не слушались ее. Она была на грани обморока, и если бы сильная рука Жоффрея не поддерживала ее, она скорее всего лишилась чувств.

Исмаил, казалось, с удивлением рассматривал лицо прекрасной женщины, с правильными гармоничными чертами, не скрытыми под слетевшей вуалью, с несколькими золотистыми локонами, выбившимися из-под платка, и когда Анжелика, подчиняясь неведомым инстинктам, вскинула на него взгляд, воскликнул:

– О, Аллах! Да ведь это та самая француженка с зелеными глазами!

Анжелика поспешила снова опустить веки, но тех нескольких мгновений, что она смотрела в лицо этого африканского идола, хватило, чтобы увидеть, как затрепетали его тонкие ноздри, а в глазах полыхнул огонь вожделения.

– И она твоя жена? – ошеломленно переспросил Исмаил.

– Совершенно верно! – спокойно, но твердо подтвердил де Пейрак.

Принцу потребовалось некоторое время, чтобы полностью осознать услышанное. Все это время он не сводил жгучего взгляда с Анжелики, от которого не спасала даже просторная джеллаба, спадающая с плеч молодой женщины. Анжелика буквально кожей ощущала, как взгляд принца оценивающе скользил по ее фигуре, проникая под складки материи и безошибочно угадывая, какие тайны они скрывают.

– Ах, Джафар, несомненно Аллах благоволит тебе, – наконец, сказал принц. – Ты не только обладаешь даром превращать все вокруг в золото, но еще имеешь такую красавицу в женах!

– Аллах не всегда был добр ко мне, – ответил Жоффрей. – К моему большому сожалению, я долгое время был разлучен со своей семьей.

– Ин ша’а Ллах – значит так было написано в Книге Судеб, – нарицательно произнес Исмаил. – Аллах карает нас за ошибки, но вдвойне воздает за благие деяния! Так возрадуйся, мой друг, что ныне ты одарен самым прекрасным цветком, какие только есть в райском саду!

– Благодарю тебя за мудрый совет, сид Исмаил, – произнес де Пейрак.

Исмаил сделал едва уловимый жест рукой и двое стражников из его личной охраны подбежали к ним, волоча под руки конюха, который не удержал лошадь, и толкнули его к ногам принца.

– Это ты, собака, не справился с конем? – прорычал Исмаил и его глаза тут же налились невыразимой яростью.

– Сид Исмаил, смилуйся, – конюх возвел руки к небу. – Лошадь испугалась толпы. Это молодой скакун, еще не объезженный.

– Из-за тебя мой лучший друг чуть не лишился жены! – взревел Исмаил и прежде чем все успели сообразить, что он собирается сделать, выхватил саблю из ножен и отрубил конюху голову.

Капли крови брызнули на белоснежный кафтан Жоффрея де Пейрака, а отрубленная голова, упав на землю, покатилась прямо к ногам Анжелики. Молодая женщина уже готова была закричать, но Жоффрей так сильно сжал ее руку, что крик застыл в ее горле. Она поднесла другую руку к глазам и прикрыв их, отвернулась к плечу мужа.

Вытерев окровавленную саблю о рукав своего кафтана, принц Исмаил поднял глаза к небу и совершенно спокойным тоном произнес:

– Пришло время полуденной молитвы.

 Отправлено: 28.12.17 23:25. Заголовок: Глава 25 Едва прин..

Глава 25

Едва принц изъявил желание помолиться, толпа, стоявшая вокруг затаив дыхание, тут же пришла в движение: слуги стали разносить молитвенные коврики и чаши для омовений хозяевам; несколько конюхов попросили разрешения унести и подготовить к погребению тело собрата по ремеслу; Аксим-эффенди принялся наводить порядок меж своих подчиненных, раздавая указания унести тела двух девушек, погибших под копытами лошади, оказать помощь одалискам, получившим различные увечья, а также успокоить остальных наложниц.

– Прошу вас следовать за мной, благородная дама, – услышала Анжелика голос Великого Евнуха.

Стараясь не смотреть под ноги, где всё ещё в багровой луже крови лежала отрубленная голова несчастного конюха, она повернулась и непонимающе посмотрела на Османа Ферраджи.

– Жене Джафара-эффенди не место среди простых наложниц, – пояснил евнух и учтивым жестом снова пригласил следовать за ним.

Анжелика перевела взгляд на Жоффрея и, лишь когда он молча кивнул, отправилась за высокопоставленным негром.

Вскоре она оказалась под одним из навесов и, опустившись на мягкую подушку около принцессы Амиры, еле-еле смогла сдержать тяжелый вздох. Уставившись в одну точку на полу, Анжелика ещё долгое время сидела неподвижно, пытаясь преодолеть шок, вызванный последними событиями. Кроме того, взгляд Исмаила и весь его вид невольно воскресили в её памяти то чувство стыда, которое она испытала в батистане под десятками точно таких же похотливых взоров, и ей казалось, будто пелена тошнотворного тумана окутала её со всех сторон. Из последних сил она старалась держаться достойно, с прямой гордой осанкой, но поднять глаза и посмотреть вокруг ей больше не доставало мужества. Она боялась, что снова встретится с горящим взором арабского принца и прочтет в нем неприкрытое сладострастие.

Анжелика не знала, сколько времени она просидела в таком неподвижном состоянии, не видя и не слыша, что происходило вокруг, как вдруг ощутила прикосновение женской руки.

– Фирюзе, вы слышите меня?! – прозвучал где-то рядом приятный, но несколько встревоженный голос принцессы Амиры.

Анжелика встрепенулась и посмотрела на женщину. Вид её доброго лица, слегка отмеченного печатью возраста, благоприятно подействовал на неё.

– Да, принцесса Амира! – произнесла Анжелика. – Что-нибудь случилось?

– Ах, дорогая, у меня страшно разболелась голова! Вы не могли бы проводить меня до моих покоев?

– Конечно, идемте! – не раздумывая ответила Анжелика, и женщины, бесшумно поднявшись, рука об руку удалились из-под навеса.

Какое-то время они шли молча. Анжелика постепенно приходила в себя, и едва они, перейдя дворцовую галерею, оказались в саду, спросила нетвердым голосом:

– Принц Исмаил не будет разгневан из-за того, что вы покинули его общество?

– Всю свою жизнь я не очень-то слушалась ни своего отца, ни мужа, – ответила Амира. – Вы думаете, меня могут удручить вспышки гнева брата, который по возрасту годится мне в сыновья, если не во внуки?

Принцесса ласково улыбнулась, но Анжелика, ещё не успевшая полностью отойти от произошедшего, с ужасом посмотрела на Амиру. Для неё казнь конюха, похоже, не была чем-то из ряда вон выходящим и совершенно не произвела никакого впечатления, словно такие инциденты случались на глазах принцессы уже много раз. Анжелика и сама не единожды сталкивалась с жестокостью, да и чего греха таить, однажды собственными руками убила человека, но то, что совершил Исмаил, не укладывалось в её понимание мира.

– Он же – чудовище! – прошептала Анжелика.

Амира смерила её долгим взглядом и, тяжело вздохнув, произнесла:

– Ах, Фирюзе, если бы он не был столь жесток, то я, боюсь, не поднялся бы так высоко. Я не хочу оправдывать его зверств, но должна признаться, что в последние годы такие происшествия больше не будоражат моего сердца. Наверное, со временем ко всему можно привыкнуть, – философски добавила она.

– Нет, к такому нельзя привыкать! – возразила Анжелика. – И такой человек не должен стать правителем!

– Исмаил станет правителем – это всего лишь вопрос времени.

– Почему вы так уверены в этом?

– Я уверена в людях, которые добиваются этого. Осман и Рескатор никогда и ни в чем не знали поражений, уж поверьте!

Но тут же спохватившись, принцесса сменила тему разговора:

– Вы обязательно должны мне рассказать, почему даже не догадывались, что под маской Рескатора скрывается ваш муж! Как так вышло?

– О, это очень длинная история, – с грустью произнесла Анжелика.

– Я не требую от вас объяснений прямо сейчас, – сказала Амира. – Но всё же я оказалась права, предположив, что вы – его жена. Этот удивительный цвет глаз… Однажды увидев его, невозможно ошибиться…

Последние фразы она произнесла будто самой себе.

Она уверенно увлекала Анжелику за собой, и только тут молодая женщина поняла, что они идут в противоположную от виллы принцессы сторону.

– Куда мы идем? – взволнованно спросила Анжелика.

– К беседке на утесе, – ответила Амира.

– Мне казалось, что вы хотели попасть в свои покои!

– Нам нужно поговорить, а у любых стен, как известно, есть уши, – сказала Амира.

– А как же ваша мигрень?

– О, Фирюзе, если она когда-то и была у меня, то давно прошла. Вас нужно было срочно увести из конюшен, и я намеренно сказала об этом так, чтобы меня услышали.

Чувство благодарности наполнило сердце Анжелики. Эта удивительная женщина, увидев как сильно шокировало ее происшествие, незамедлительно пришла на помощь, используя извечное женское кокетство.

– Благодарю вас, Амира, – негромко сказала Анжелика.

– Не стоит. Я прекрасно понимаю, каким потрясением стало для вас поведение моего брата. Но это не главная причина, по которой я решила увести вас оттуда. Я считаю, что Рескатор совершил ошибку, представив вас Исмаилу. Он не должен был этого делать!

– Почему?

– Сейчас я вам объясню.

Амира обернулась, ускорив шаг, и вскоре обе женщины оказались в той самой беседке, где состоялось их первое знакомство. Несмотря на то, что полуденное солнце до предела раскалило воздух и саму землю, белый мрамор дышал благодатной прохладой, что при такой жаре казалось подлинным чудом. Анжелика с облегчением сняла шелковый платок с головы и даже расстегнула джеллабу, желая освободится от того гнета, который теперь вызывала у неё восточная одежда.

– Так почему Рескатор не должен был представлять меня принцу Исмаилу? – нетерпеливо спросила Анжелика, едва обе женщины уселись на скамьях друг напротив друга.

– Для начала, Фирюзе, скажите, известна ли вам причина приезда Исмаила в этот дворец?

– Да, конечно, он же сам сказал о ней вчера вечером – он приехал навестить отчий дом.

– Нет, это версия для подданных. Я спрашиваю об истинной цели его визита.

– Разве может быть другая причина? - непонимающе спросила Анжелика.

Амира смерила собеседницу долгим изучающим взглядом и затем, наклонившись к ней, произнесла загадочным тоном:

– Он здесь из-за вас!

Анжелика с удивлением посмотрела на принцессу. Предположение, будто принц Исмаил приехал сюда ради неё – женщины, которой он никогда не видел и, скорее всего, даже не знал о ее существовании, показалось ей нелепым и смешным.

– Амира, простите, но мне кажется, вы преувеличиваете значимость моей скромной персоны, – улыбнувшись, сказала Анжелика.

– Дорогая Фирюзе, вы даже не представляете насколько ваша скромная персона, как вы выразились, разворошила всё это средиземноморское змеиное гнездо! Как бы вам не пришлось повторить судьбу Елены Троянской!

Принцесса говорила медленно, взвешивая каждое слово, и её серьезный вид невольно поселил в душе Анжелики неясную тревогу.

– Но я всё равно не понимаю, о чем вы говорите, – растерянно проговорила она.

– Что же, тогда слушайте, – произнесла Амира. – Для начала мне нужно сказать вам несколько слов о моем брате. Как вы успели заметить, он молод, обладает недюжинной силой, и, как и всеми арабами, им движет лишь две страсти: любовь к лошадям и тяга к завоеваниям. При этом завоевание очередной красивой женщины развлекает его ничуть не меньше, чем покорение города или касбы*. Но огромный гарем, который он содержит, сыграл с ним дурную шутку – в столь молодые годы он уже пресытился многими красавицами. Именно поэтому несколько месяцев назад он поручил Осману Ферраджи отыскать для него жемчужину – наложницу небывалой красоты. Бедный Осман с ног сбился, пытаясь найти такую женщину. Задача усложнялась тем, что он понимал, чтобы новая одалиска быстро не наскучила принцу, она должна обладать порой несовместимыми качествами: умом, проницательностью, некоторым опытом в любовных играх, конечно же, красотой, но при этом быть молодой и в меру строптивой. Осман как раз пребывал здесь и жаловался мне на то, что ему вовек не сыскать такую женщину, когда слух о вас дошел до Айе-Рабии. А вскоре этот слух достиг и ушей Исмаила. Тотчас он собрал свой небольшой караван и двинулся в путь к побережью, даже не подозревая, что судьба привела именно сюда и вас.

– Откуда вам это известно? – спросила Анжелика.

– Мне рассказала обо всем Лейла Айша сегодня во время прогулки. Увидев вас вчера на крыше, а также заметив, что Осман Ферраджи проявляет к вам повышенный интерес, она не на шутку забеспокоилась, ведь у вас есть все шансы подорвать её влияние на Исмаила, окажись вы в его гареме.

– О, можете её заверить, что у меня нет ничего подобного в планах! И то, что Рескатор объявил меня своей женой, ей только на руку – насколько мне известно, правоверный мусульманин не имеет права обладать женщиной, чей муж жив.

– Совершенно верно, – согласилась Амира и, положив свою ладонь поверх руки Анжелики, чуть тише добавила. – Но ему никто не запрещает убить мужа или даже жениха для того, чтобы не нарушить предписания священного Корана, пожелай он замужнюю женщину.

От мысли, что Исмаил может убить Жоффрея только ради того, чтобы заполучить её в свое распоряжение, Анжелика похолодела с головы до пят.

– Но, это же нелепо! – воскликнула она и, вскочив со скамьи, принялась ходить по беседке. – Не вы ли говорили мне, насколько Рескатор важен в тех интригах, целью которых является воцарение Исмаила на марокканском троне? Если он убьет его, то золото перестанет поступать в казну, остановится постройка кораблей…

– Иншалла! Нам только остается надеяться, что здравый смысл Исмаила преобладает над его похотью, – сказала Амира. – Но это ещё не всё, что вам нужно знать. Вы слышали о том, что Меццо Морте снарядил целый флот, пытаясь разыскать вас после бегства из Кандии?

– Да, я знаю об этом.

– Так вот, он сделал это по просьбе Османа Ферраджи.

Анжелика остановилась и, резко развернувшись, в упор посмотрела на Амиру.

– Осман ведь друг моего мужа… – начала она, в возмущенном жесте вскинув руку.

– Я вас предупреждала на счет Османа, не так ли? – перебила ее Амира. – Этот человек поступает, руководствуясь исключительно холодным расчетом. И если ему выгодно использовать Меццо Морте – он так и поступит. Тоже самое касается и Рескатора, и даже меня.

– Он и вас использует? – спросила Анжелика.

– Скажем так, я позволяю ему делать это в обмен на некоторые преференции, – загадочно улыбнувшись, ответила принцесса. – Ах, да, – спохватившись, добавила она, – ещё ходят слухи, что турецкий султан был крайне расстроен тем, что Шамиль-Бей в который раз уступил Рескатору прекрасную рабыню и не привез её в Константинополь. Теперь вы видите сколько мужчин ополчились на Рескатора из-за вас одной? Ему бы следовало запереть вас на вилле и никому не показывать!

Анжелика почувствовала, как у неё подкашиваются ноги, и она поспешила сесть на мраморную скамью. Слова принцессы Амиры раскрыли ей глаза на ситуацию, сложившуюся вокруг Жоффрея де Пейрака, и которой она сама немало поспособствовала, а теперь, своим импульсивным поступком – покинув виллу вопреки распоряжениям мужа – поставила его в ещё более опасное положение.

Первым её желанием было тут же броситься обратно в конюшни, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, но вспомнив, что Жоффрей просил её отправиться домой и там дожидаться его возвращения, сдержала порыв. Один ее необдуманный поступок уже поколебал чашу весов хрупкого равновесия, и теперь она должна быть более осмотрительной. Если положение Рескатора действительно настолько зависит от нее, то она не даст ни малейшего шанса врагам сокрушить ее мужа.

Но кто поможет им в этой борьбе? Кого они могут считать друзьями и на кого им стоит положиться? Как отыскать правду там, где друг плетет против тебя коварные интриги, а покровитель, улыбаясь в лицо, прячет за спиной кинжал?

Анжелика подняла на Амиру взгляд, в котором проницательная принцесса тут же уловила нотки сомнений.

– Не сомневайтесь в моих словах, – произнесла она. – У меня нет ни единой причины лукавить или что-либо скрывать.

Амира вытащила из рукава небольшой запечатанный конверт и протянула его Анжелике.

– Этой ночью вернулся гонец, которого я отправляла в Алжир три недели назад. Я уверена, что вы увидитесь с Рескатором раньше меня, так что передайте ему вот это.

Анжелика приняла из рук принцессы письмо и с опаской повертела в руках.

– Там последние сведения, которые напрямую касаются вашего мужа, - добавила Амира.

– Хорошо, я передам, – сказала Анжелика, поднявшись с мраморной скамьи. – Простите меня за мою невежливость, саидати, но я не смогу проводить вас до вашей виллы, как вы просили – я бы хотела немедленно отправиться домой.

– Да, моя дорогая, я вас понимаю, – сказала женщина, тоже поднявшись со скамьи.

Она быстрым взглядом окинула сад.

– Уже обеденное время, и, думаю, скоро наложниц поведут обратно в гарем, так что я тоже отправлюсь к себе и продолжу играть роль больной. А вы идите домой и передайте Рескатору то, что я рассказала. Я предполагаю, что ещё не скоро смогу с ним поговорить, но он должен быть в курсе того, что происходит. И будьте осторожны!

Амира подхватила Анжелику под руку и вместе с ней вышла из беседки в сад, где в тени пальм её ожидал евнух, постоянно сопровождающий принцессу.

– А где ваш евнух? – спросила Амира, оглядываясь по сторонам в поисках высокой фигуры Фарида.

– Он, наверное, остался в конюшнях, не заметив, как я ушла, – предположила Анжелика.

– Нет, нет, – возразила Амира. – Я видела, что он последовал за вами, как и положено личному евнуху. Ты видел Фарида? – спросила она на арабском языке, обращаясь к своему слуге.

– Он ушел, – ответил тот.

– Но куда?

– Он не сказал.

– Но это же недопустимо! – воскликнула Амира. – Чтобы евнух бросил свою саидати и ушел неизвестно куда!

– Ничего страшного, – сказала Анжелика. – Я доберусь до виллы мужа сама. Здесь недалеко. Я знаю дорогу.

Амира поджала губы, явно скептически восприняв её предложение, но затем всё же согласилась:

– Хорошо, дитя, идите! Да хранит вас Аллах!

***

Жара, дребезжащим маревом нависшая над Айе-Рабией, погрузила дворец в некое подобие сонного оцепенения. В саду умолкли птицы, прячась в кронах деревьев, павлины и коты искали себе прибежище под сводами прохладных мраморных галерей, и если бы не безустанный шепот прибоя, то мир вокруг погрузился бы в полную тишину.

Анжелика без происшествий добралась до виллы мужа, но едва она переступила порог дома, как ощущение безмятежной сиесты тут же испарилось. Её утреннее исчезновение вызвало среди челяди настоящий переполох, и хотя никто из служанок не посмел ей сказать ни слова упрека, всё же встретили они её с немым осуждением во взглядах.

Анжелика в какой-то мере понимала их чувства, ведь по мусульманским обычаям она совершила страшный проступок, ослушавшись своего господина, но если разумом она осознавала всю величину негодования арабских женщин, то в душе не могла разделить её. Ведь она была француженкой, да к тому же слишком свободолюбивой.

Несмотря на всё очарование востока, которому она нехотя поддалась за время пребывания в Айе-Рабии, она не могла принять уклад здешней жизни. Будучи натурой активной и деятельной, она не хотела уповать на судьбу или волю мусульманского бога и предпочитала самой определять свою долю, крепко держать её в руках, даже если потом за это приходилось платить высокую цену. Понимала она также и то, что бессмысленно искать расположения у здешних женщин. Даже её служанки Тадла и Айур, которые были берберками и отличались гораздо большим своенравием, нежели арабки, и которые, казалось, должны были разделить её чаяния, и те молча проводили её взглядами, в которых явно читалось неодобрение. Только одна Орсина осталась прежней. Она с улыбкой встретила Анжелику и единственная из всех поинтересовалась, нуждается ли в чем-либо саидати Фирюзе.

Не обращая внимания на всеобщее недовольство её поведением, Анжелика спросила, вернулись ли Рескатор-эффенди или Фарид, но, получив отрицательные ответы на оба вопроса, без отлагательств поднялась на крышу. Она стала ходить вдоль ограждающей её балюстрады, бросая взгляды во внутренний двор, ожидая увидеть там Жоффрея де Пейрака, и всё это время слова Амиры о той опасности, что нависла над мужем, прорастали в её душе, словно зерна, упавшие в плодородную почву.

Она думала, что однажды уже испытывала это ни с чем не сравнимое чувство страха. Когда-то давно, более десяти лет назад она точно так же ждала его, изнывая от тревоги, но он не пришел. Ему и вовсе не суждено было бы вернуться к ней, если бы не вмешательство короля Людовика XIV, заменившего казнь на заключение в отдаленной крепости, которое спасло Жоффрея де Пейрака от смерти. Но сейчас он находился рядом не с могущественным, но милостивым монархом, а с жестоким зверем, не знающим сострадания. Он может в любую секунду выхватить из ножен свою окровавленную саблю и тогда…

Анжелика крепко зажмурилась и, закрыв лицо ладонями, замотала головой, пытаясь освободиться от навязчивого видения: изящный клинок, сверкнув в воздухе, опускается на шею Жоффрея, и ее муж, который только что дышал и говорил, теперь лежит на земле с отрубленной головой.

От ужаса, охватившего её, Анжелике хотелось кричать. Она принялась ещё быстрее ходить туда-сюда по плоской крыше, и, несмотря на удушающую жару, её бил озноб. Ей казалось, что всё вокруг предвещало какое-то несчастье: и та оглушающая тишина, саваном окутавшая сад, и неподвижное опаловое зеркало Средиземного моря – всё словно замерло в ожидании неминуемой бури.