Отправлено: 28.01.11 03:38. Заголовок: История цвета

Основой для этой темы я выбрала книгу французского историка Мишеля Пастуро, который написал несколько книг по истории цвета.
Может быть эта тема покажется кому-то интересной и познавательной.
Вот здесь можно почитать больше материала из книги М. Пастуро, если кто действительно заинтересуется http://lib.rus.ec/b/216628<\/u><\/a>
Я же предлагаю небольшие выдержки, чтобы особо никого не напрягать.

 Отправлено: 28.01.11 03:50. Заголовок: История цвета: Синий..

История цвета: Синий

1. Редкий цвет

Традиция использования синего цвета в общественной, художественной и религиозной жизни отнюдь не восходит к незапамятным временам. На первых настенных изображениях, относящихся к эпохе позднего палеолита (когда человеческое общество уже сложилось, но люди ещё вели кочевую жизнь), этот цвет отсутствует. Мы видим всевозможные оттенки красного и жёлтого, видим чёрный большей или меньшей яркости и насыщенности, но синего нет совсем, зелёного — тоже, а белого очень мало. Через несколько тысячелетий, в эпоху неолита, когда люди начали вести оседлую жизнь и освоили технику окрашивания предметов, они стали использовать красную и жёлтую краски, а синей пришлось дожидаться своей очереди очень долго. Хотя этот цвет широко представлен в природе с самого рождения Земли, человек потратил много времени и труда, чтобы научиться воспроизводить его, изготавливать для своих надобностей и свободно им пользоваться.

Видели ли синий цвет древние греки и римляне?

Опираясь на то обстоятельство, что синие тона относительно редко встречаются в изобразительном искусстве античности, а главное — на лексику древнегреческого и латинского языков, филологи позапрошлого века выдвинули предположение: греки, а вслед за ними и римляне, вообще не различали синий цвет. В самом деле, и в греческом, и в латинском языках трудно подыскать для этого цвета точное и широко распространенное название, в то время как для белого, красного и черного цветов есть не одно, а несколько обозначений.

И наоборот, чтобы указать цвет предметов, растений и минералов, которые, казалось бы, не могут быть не синими, греческие авторы используют названия совсем других цветов. Например, ирис, барвинок и василек могут быть названы красными (erytros), зелеными (prasos) или черными (melas). При описании моря и неба упоминаются самые разные цвета, но — не синей гаммы. Вот почему в конце XIX и начале XX веков ученых занимал вопрос: видели ли древние греки синий цвет или, по крайней мере, видели ли они его так, как мы?
Если, вопреки мнению некоторых ученых позапрошлого столетия, римляне все же умели различать синий цвет, то относились они к нему в лучшем случае равнодушно, а в худшем — враждебно. Это и понятно: синий для них — это главным образом цвет варваров, кельтов и германцев, которые, по свидетельствам Цезаря и Тацита, раскрашивают тело синей краской для устрашения врагов. Овидий говорит, что стареющие германцы, желая скрыть седину, подкрашивают волосы соком вайды. А Плиний утверждает, будто жены бриттов красят свои тела в темно-синий цвет той же вайдой (glastum) перед ритуальными оргиями; из чего делает вывод, что синий — это цвет, которого следует опасаться либо избегать.

В Риме синюю одежду не любили, она свидетельствовала об эксцентричности (особенно в годы Республики и при первых императорах) либо символизировала траур. Кроме того, этот цвет, светлый оттенок которого казался резким и неприятным, а темный — пугающим, часто ассоциировался со смертью и с загробным царством. Голубые глаза считались чуть ли не физическим недостатком. У женщины они свидетельствовали о склонности к пороку; голубоглазый мужчина слыл женоподобным, похожим на варвара и попросту смешным. И, разумеется, в театре эта особенность внешности часто использовалась для создания комических персонажей.

Рождение цветов богослужения

Начиная с XII века видные богословы, писавшие о литургии (Гонорий Августодунский, Руперт из Дейтца, Гуго Сен-Викторский, Жан Авраншский, Жан Белет), все чаще говорят в своих сочинениях о цвете. По отношению к трем основным цветам они единодушны: белый означает чистоту и невинность, черный — воздержание, покаяние и скорбь, красный — кровь, пролитую Христом и за Христа, Страсти Христовы, мученичество, самопожертвование и божественную любовь. Иногда они рассуждают и о других цветах: зеленом (это "промежуточный" цвет — medius color), фиолетовом (для них это своего рода "получерный", subniger, а отнюдь не смесь красного и синего), а также изредка упоминают серый и желтый. О синем — ни слова. Для них его просто не существует.

Однако авторитет Иннокентия III был так велик, что в течение XIII века ситуация стала меняться. В людях крепло убеждение: то, что принято в Риме, имеет силу закона и для остальных епархий. А сочинения папы, даже самые ранние из них, стали каноническими. Так случилось и с трактатом о мессе. Главу о цветах цитировали и пересказывали многие авторы XIII века, и более того: в других епархиях, даже весьма удаленных от Рима, ее приняли как руководство к действию. Медленно, но верно, дело шло к унификации правил богослужения. Посмотрим, что написано в трактате будущего папы о цветах.

Белый, символ чистоты, подходит для праздников, посвященных ангелам, девственницам и исповедникам, для Рождества и Крещения Господня, для Страстного четверга, Пасхи, Вознесения и Дня Всех Святых. Красный, символ крови, пролитой Христом и за Христа, пригоден для праздников апостолов и мучеников, для Воздвижения и Пятидесятницы. Черный, цвет скорби и покаяния, следует использовать для заупокойной мессы, Рождественского поста, Дня невинно-убиенных и во время Великого поста. А зеленый надлежит использовать в те дни, для которых не подходят ни белый, ни красный, ни черный, ибо — и для историка цвета это чрезвычайно важное замечание — "место зеленого — на полпути между белым, черным и красным". Автор уточняет, что черный иногда можно заменить фиолетовым, а зеленый — желтым{5}. Однако кардинал Лотарио, как и его предшественники, ничего не говорит о синем.

Это умолчание кажется странным, поскольку именно тогда, в последние годы XII века, синий цвет уже начал свою "экспансию": за несколько десятилетий он успел пробраться в церковь — мы встречаем его на витражах, эмалях, алтарных образах, тканях, облачениях священников. Но в систему богослужебных цветов он не включен и не попадет в нее никогда.

2. Новый цвет

начиная с XII века, синий в западноевропейской культуре перестает быть второстепенным и редко используемым цветом, каким он был в Древнем Риме и в эпоху раннего Средневековья. Отношение к нему меняется на прямо противоположное: синий становится модным, аристократическим цветом и даже, по мнению некоторых авторов, прекраснейшим из цветов. За несколько десятилетий его экономическая ценность многократно возросла, его все активнее используют в одежде, он занимает все большее место в художественном творчестве.
На рубеже XI—XII веков интерес к синим тонам проявляется прежде всего в изобразительных искусствах. Разумеется, художники использовали этот цвет и раньше. Мы уже говорили о том, как широко он был представлен в раннехристианской мозаике, да и на миниатюрах каролингской эпохи его можно встретить достаточно часто. Но до XII века синий, как правило, остается вспомогательным цветом либо остается на периферии; по своему символическому значению он сильно проигрывает трем "основным цветам" всех древних социумов — красному, белому и черному. А потом за какие-то несколько десятилетий все вдруг меняется: синий обретает новый статус в живописи и в иконографии, все чаще появляется на гербовых щитах и используется в парадной одежде. Возьмем в качестве примера облачение Пресвятой Девы: по его изменениям легко проследить особенности и предпосылки этого удивительного феномена.

Деву Марию не всегда изображали в голубом одеянии: только с XII века западноевропейские живописцы стали ассоциировать ее образ преимущественно с этим цветом, так что он даже превратился в один из ее неотъемлемых атрибутов, — отныне он будет фигурировать либо на ее мантии (самый распространенный вариант), либо на платье, либо (более редкий случай) вся ее одежда будет решена в сине-голубых тонах. Раньше Пресвятую Деву изображали в одеждах разных цветов, но чаще всего темных оттенков: в черном, сером, коричневом, фиолетовом. Цвет ее одеяний должен был ассоциироваться со скорбью, трауром. Однако в первой половине XII века темных тонов в этой палитре становится все меньше, и постепенно делается атрибутом скорбящей Богоматери единственный цвет: синий. Вдобавок он приобретает более светлый, привлекательный оттенок: из тусклого и угрюмого, каким он оставался долгие столетия, синий мало-помалу превращается в ясный и жизнерадостный.

Хотя даже в наши дни, еще относительно недавно, синий цвет считался атрибутом Богоматери, искусство готики не сумело окончательно закрепить его за ней. В эпоху барокко приходит новая мода: Пресвятую Деву облачают в золотое, ибо теперь считается, что это сияние божественного света. Эта мода достигнет своего апогея в XVIII веке и продержится вплоть до середины следующего столетия. Однако после принятия догмата о Непорочном зачатии, согласно которому Дева Мария в момент зачатия, по особой милости Господа, была очищена от первородного греха (догмат был окончательно принят папой Пием IX в 1854 году), иконографическим цветом Богоматери стал белый, символ чистоты и девственности. Отныне, впервые с раннехристианской эпохи, иконографический цвет Пресвятой Девы совпал с ее богослужебным цветом.

От короля Франции до короля Артура: рождение "королевского синего"

Если успеху синего цвета в изобразительных искусствах содействовала Пресвятая Дева, то в столь специфической области, как геральдика, роль "рекламного агента" сыграл король Франции.

С конца XII века, или, возможно, даже раньше, гербом французского короля стал "лазурный щит, усыпанный золотыми лилиями", то есть светло-синее поле, на котором через равные промежутки размещены стилизованные желтые цветы. В ту эпоху король Франции был единственным европейским государем, на чьем гербе присутствовал синий цвет.

Позднее, в XIII веке, авторитет французского короля возрос настолько, что многие знатные люди и семейства, сначала во Франции, а затем и по всему западнохристианскому миру, также ввели в свои гербы лазурный цвет. В это же время геральдическая лазурь, как королей, так и феодалов, выходит за пределы собственно геральдики: помимо щитов и знамен, она используется при коронациях, посвящениях в епископский сан и других церемониях и празднествах, таких, как торжественные въезды короля или принца и рыцарские турниры, украшая парадные одежды. А это, в свою очередь, способствует распространению моды на синие тона в XIII—XIV веках.

К тому же прогресс в технике окраски тканей, достигнутый в начале XIII века, отныне позволяет получать светлые и яркие оттенки синего, вместо тусклых, иссиня-серых или блеклых, какими приходилось довольствоваться в прошлые века. И если раньше этот цвет использовался для рабочей одежды ремесленников и в особенности крестьян, то теперь в синие одежды облачаются аристократы и представители привилегированных слоев общества.

Новый цветовой порядок

К концу Средневековья для некоторых авторов он становится самым прекрасным и благородным из цветов. В этом своем новом качестве он постепенно вытесняет красный. Уже во второй половине XIII века анонимный автор романа "Сон де Нансэ", созданного в Лотарингии или в Брабанте и восхваляющего рыцарские добродетели, замечает: "Синий цвет утешает сердце, ибо он император среди всех цветов". А вот что сказал несколько десятилетий спустя великий поэт и композитор Гийом де Машо (1300—1370): "Кто знает толк в цветах и умеет распознать их смысл, превыше всех ценит нежную лазурь".

Но совершенно очевидно, что мода на синий цвет в XII—XIV веках — это отнюдь не малозначительная подробность тогдашнего быта, она отражает глубокие изменения в обществе, в его мышлении и восприятии. И удивительная судьба синего — не частный случай, а показатель того, что люди стали иначе смотреть на цвета и по-иному соотносить их друг с другом. На смену прежнему цветовому порядку, восходящему, быть может, еще к доисторическим временам, приходит новый.

Его главная особенность — упразднение старой триады "белый—красный—черный", о которой мы говорили в начале этой книги и которая безраздельно властвовала в культурах Древнего мира (восточной, библейской и греко-римской), а затем — в Европе эпохи раннего Средневековья.

Влияние этой древнейшей хроматической системы прослеживается в средневековой литературе (особенно в героических сказаниях, но также и в рыцарских романах), топонимике и антропонимике, в сказках, баснях и фольклоре. Например, история Красной Шапочки, самая ранняя версия которой появилась, по-видимому, на рубеже первого и второго тысячелетий, вертится вокруг трех цветов: маленькая девочка в красном несет горшочек белого масла бабушке (она же — волк), одетой в черное. Такое же движение от цвета к цвету присутствует и в "Белоснежке", но там цвета распределены иначе: колдунья в черном приносит белолицей девушке красное (то есть отравленное) яблоко. Еще один вариант распределения цветов — в басне о вороне и лисице, возможно, самой древней из басен: черная птица роняет белый сыр, которым завладевает рыжая лисица. Можно привести множество примеров такого использования цветовой триады в сюжетах, восходящих к незапамятным временам, а также обнаружить символическое обыгрывание этой схемы в различных областях жизни.

Итак, в период между концом XI и серединой XIII веков западноевропейская культура отходит от древней трехполюсной системы. Новому социальному порядку нужен новый цветовой порядок. Двух хроматических осей и трех основных цветов уже недостаточно. Теперь западноевропейскому обществу требуются шесть основных цветов (белый, красный, черный, синий, зеленый, желтый), а также самые сложные их сочетания, чтобы создавать эмблемы, репрезентативные коды и символические системы — именно в этих трех сферах проявляется главная, классификаторская функция цвета.

 Отправлено: 28.01.11 04:25. Заголовок: 3. Высокоморальный ц..

3. Высокоморальный цвет

С середины XIV века синий цвет в западноевропейской культуре вступает в новую фазу своей истории. Модному цвету, цвету Пресвятой Девы, королевскому цвету теперь приходится соперничать не только с красным, но и с черным: обычай одеваться в черное, появившийся на исходе Средневековья, будет распространяться все шире и доживет до начала Нового Времени. Однако эта конкуренция не повредит синему, наоборот — пойдет ему только на пользу. Цвет королей, цвет Богоматери, наряду с черным, становится цветом высокой морали. Эта новая роль синего в европейских социумах обусловлена двумя причинами, связанными с этикой и особенностями человеческого восприятия: морализаторским течением в общественной мысли, очень сильным в эпоху позднего Средневековья, и в еще большей степени — мнением вождей Реформации о том, какие задачи должен выполнять цвет в жизни общества, художественном творчестве и религиозной обрядовости.

Поэтому историю синего цвета в XIV—XVII веках нельзя изучать обособленно. В эти столетия она теснее, чем когда-либо, переплетается с историей других цветов, главный из которых в данном случае — черный.

Законы против роскоши и предписания об одежде

Итак, все эти изменения — результат моды на черное, появившейся в середине XIV века. Эта мода — постепенно, косвенным образом — усиливает влияние синего цвета в ущерб красному. С 1360 года по 1380-й черный цвет проходит тот же путь, что и в свое время синий: за одно-два десятилетия европейские красильщики ухитрились сделать то, что не удавалось сделать в течение долгих столетий, — выкрасить шерсть в красивый черный цвет, насыщенный, яркий, стойкий. И, как представляется, в основе этих технических и профессиональных достижений — не открытие химиков, не новый, завезенный в Европу краситель, а изменившиеся запросы общества. Отныне обществу требуются черные ткани и черная одежда высокого качества, и красильщикам приходится окрашивать в этот ставший модным цвет огромные куски сукна; вот они и изобрели более привлекательный оттенок черного, причем освоили новую технику окрашивания с необычайной быстротой. Полагаю, что в данном случае опять-таки требования общества, его изменившаяся идеология стали катализатором прогресса в химии и технологии, а не наоборот.

Мода на черное в Западной Европе, продержавшаяся от заката Средневековья до начала современной эпохи, представляет большой интерес как факт общественной жизни и как феномен человеческого восприятия. Отголоски этой моды не умолкают и по сей день: вспомним наши темные костюмы, смокинги, траурную одежду, вечерние туалеты, пресловутое "маленькое черное платье"... Мода на черную одежду, зародившаяся в XIV веке, будет иметь продолжительное влияние на историю синего цвета.

В середине XIV века, после опустошительной эпидемии чумы 1346—1350 годов — а кое-где и ранее — в западнохристианском мире все чаще стали издаваться законы против роскоши и предписания об одежде.

Можно указать три причины. Во-первых, экономическую: необходимость ограничить расходы на одежду во всех классах и категориях общества, ибо это были непродуктивные траты. Во второй половине XIV века среди дворянства расходы на одежду стали непомерными, страсть к великолепным нарядам граничила с безумием. Вторая причина — морального свойства: необходимость поддерживать христианскую традицию скромной и добродетельной жизни. В этом смысле данные законы, уложения и предписания следует рассматривать как проявление мощного морализаторского движения, которое появилось на исходе Средневековья и продолжательницей которого стала Реформация. Все законы такого рода осуждают различные перемены и нововведения, приводящие к нарушению существующего порядка вещей и порче нравов. И наконец, главная причина — идеологическая: одежда должна была стать средством сегрегации — каждый обязан носить платье, подобающее его полу, сословию, рангу и заслугам. Чтобы различные классы общества не смешивались, следовало установить между ними непроницаемые барьеры. Отныне представителя того или иного класса можно было распознать по одежде.

Таким образом, с середины ХIV века одежда человека строго регламентировалась его происхождением, уровнем доходов, возрастом, родом занятий, социальной и профессиональной принадлежностью. От этого зависело и количество вещей, составлявших его гардероб, и качество тканей, из которых они были сшиты, их цвет, наличие или отсутствие мехов, украшений, драгоценностей и прочих аксессуаров. Разумеется, законы против роскоши распространяются не только на одежду, но и на все, что окружает человека: посуду, столовое серебро, еду, мебель, дома, кареты, слуг, домашних животных.

Цвета предписанные и цвета запретные

Во-первых, некоторые цвета объявляются запретными для той или иной социальной категории не потому, что они слишком яркие, бросающиеся в глаза, а потому, что для их получения нужны очень дорогие красители, каковые могут быть использованы лишь для одежды наиболее знатных, богатых и высокопоставленных людей. Например, в Италии знаменитое "алое венецианское сукно", для окраски которого требуется дорогостоящий сорт кошенили, имели право носить лишь владетельные князья и сановники высшего ранга. В Германии подобным ограничениям подверглись окрашенные польской кошенилью красные ткани, а также некоторые синие: особо роскошное "павлинье сукно" (panni pavonacei), для производства которого используется высококачественная тюрингенская вайда.

По всей Европе одежду дорогостоящих или слишком ярких цветов запрещается носить тем, чей облик должен быть важным и суровым: в первую очередь, конечно же, священникам, затем вдовам, судьям и чиновникам. А всем остальным запрещается носить многоцветную одежду, со слишком резким сочетанием красок, сшитую из ткани в полоску, в шашечку или в крапинку{8}. Она считается недостойной доброго христианина.

Однако в законах против роскоши и различных декретах об одежде основное место уделяется не запретным, а предписанным цветам. Здесь уже речь идет не о качестве красителя, а о цвете как таковом, независимо от его оттенка, степени яркости или насыщенности. Предписанный цвет не должен быть неприметным, напротив, он должен бросаться в глаза, ибо это отличительный знак, эмблема позора, клеймо бесчестия, которое должны носить на себе представители особых общественных категорий, а также все презираемые и отверженные. На городских улицах их должно быть видно издалека, поэтому предписания об одежде разработаны в первую очередь для них.

Перечень тех, к кому относятся такие предписания, внушителен. Прежде всего это люди, занимающиеся опасным, постыдным или просто подозрительным ремеслом: врачи и хирурги, палачи, проститутки, ростовщики, жонглеры, музыканты, нищие, бродяги и оборванцы. Затем — все те, кто был признан виновным в каком-либо проступке, начиная от обычных пьяниц, затеявших драку на улице, до лжесвидетелей, клятвопреступников и до воров и богохульников. Затем — убогие и увечные (в средневековой системе ценностей любое увечье, физическое либо умственное, почиталось за великий грех): хромые, калеки, золотушные, прокаженные, "недужные", а также "кретины и слабоумные". Наконец, все нехристиане, евреи и мусульмане: во многих городах и регионах существовали еврейские и мусульманские общины; особенно многочисленными они были на юге Европы.

Дискриминационную функцию выполняют в основном пять цветов: белый, черный, красный, зеленый и желтый. Синий не фигурирует ни в одном из предписаний. Быть может, потому что на исходе Средневековья он был слишком почитаемым и почетным цветом? Или он успел настолько распространиться, что человек в синем просто не мог привлечь к себе внимание? Или же, как я склонен думать, первые постановления о цветовых различиях в одежде (их история еще не вполне изучена) появились до Латеранского собора (1215), когда синий цвет еще не вошел в моду и его символика считалась слишком бедной, чтобы он мог служить знаком различия? Так или иначе, отсутствие синего в наборе дискриминационных цветов (как, впрочем, и в перечне цветов богослужебных) — важное свидетельство того, сколь малую роль он играл в социальных кодах и системах ценностей до XIII века. С другой стороны, данное обстоятельство способствовало "моральному" возвышению синего цвета.

И еще несколько слов о дискриминационных или позорных цветах. Как правило, цветовым знаком различия служили элементы одежды: нашивки в виде крестов или кружков, повязки, шарфы, ленты, чепцы, перчатки, накидки с капюшоном. Эти знаки бывали и одноцветными, но чаще — двухцветными.

Если попытаться установить, какие цвета присваивались той или иной категории изгоев, то можно заметить (разумеется, значительно упрощая), что белый и черный, по отдельности или в сочетании, были отличительными знаками убогих и калек (особенно прокаженных), по красному знаку узнавали палачей и проституток, по желтому — фальшивомонетчиков, еретиков и евреев; зеленые либо желто-зеленые знаки носили музыканты, жонглеры, шуты и умалишенные. Но есть и множество других примеров. Так, знаком проститутки (который должен был не только отпугивать добродетельных граждан, но и привлекать сборщиков налогов) чаще всего служил красный цвет (в разных городах и в разные десятилетия это могли быть красное платье, пояс, шарф, накидка или плащ). Однако в Лондоне и в Бристоле в конце XIV века проститутку можно было отличить от порядочной женщины по одежде из полосатой, разноцветной ткани. Несколькими годами позднее такой же отличительный знак носили проститутки в Лангедоке. А вот в Венеции в 1407 году эту роль выполнял желтый шарф; в Милане в 1412 году — белый плащ; в Кёльне в 1423 году — красно-белый пояс; в Болонье в 1456 году — зеленый шарф; в том же Милане, но в 1498 году — черный плащ; в Севилье в 1502 году — зелено-желтые рукава. Единого правила не существовало. Иногда проститутку можно было узнать не по цвету, а по некоторым деталям одежды. Например, в Кастре в 1375 году такой деталью служила мужская шляпа.

От модного черного до высокоморального синего

Вернемся к черному цвету, который в середине XIV века неожиданно вошел в моду. Причиной этому, очевидно, стали законы против роскоши и предписания об одежде, о которых только что шла речь. Мода на черное возникла у городского населения Италии. Некоторые аристократы, а также богатые купцы, еще не успевшие подняться на вершину социальной лестницы, не имели права носить одежду из роскошных красных (как, например, алое венецианское сукно) или ярко-синих (как флорентийское "павлинье" сукно) тканей. Возможно, поэтому, в знак молчаливого протеста, они завели привычку одеваться в черное. Черный цвет тогда считался скромным и отнюдь не почетным. Но эти люди богаты: они требуют, чтобы портные или суконщики достали им черные ткани более привлекательного вида, более яркой и прочной окраски. Чтобы удовлетворить требования таких богатых и щедрых заказчиков, суконщики обращаются за помощью к красильщикам. В результате за сравнительно недолгое время, в 1360—1380 годы, мастерам удается изобрести новую технику крашения. И возникает мода на черный цвет. Благодаря этой моде аристократы смогут, не нарушая законов и предписаний, одеваться по собственному вкусу. А еще новая мода позволит им обойти другой запрет, действующий во многих городах: запрет на ношение роскошных мехов, таких, как соболь, самый дорогой и самый черный из всех мехов, а следовательно, предназначенный для одних лишь государей. И наконец, она даст им возможность при исполнении официальных обязанностей появляться перед людьми в строгом и полном достоинства одеянии.

Очень скоро моду дворян и богатых купцов подхватят и другие классы общества. Первыми это сделают европейские государи. В самом деле, XV век стал для черного веком славы. Вплоть до восьмидесятых годов этого столетия не было такого короля или владетельного князя, в чьем гардеробе не хранилось бы изрядное количество черной одежды (как из шерстяных, так и из шелковых тканей), а также мехов. Одежда могла быть сплошь черной, или же однотонный костюм дополнялся деталями других цветов — главным образом, белого или серого. Ибо XV век, век славы черного и других темных цветов, стал также веком возвышения серого. Впервые в истории западноевропейского костюма этот цвет, прежде использовавшийся для рабочей одежды и для одежды бедняков, стал считаться изысканным, соблазнительным, даже развратным. Долгие годы у серого было два венценосных поклонника: Рене Анжуйский и Карл Орлеанский. Оба они, как в своих стихах, так и в своем гардеробе, часто противопоставляли серый черному. Черный связывали с трауром или меланхолией, тогда как серый символизировал надежду и радость.

Мода на черное пережила последнего герцога Бургундского Карла Смелого (любивший одеваться в черное герцог умер в 1477 году) и весь XV век. В следующем столетии популярность черного возрастет чуть ли не вдвое. Помимо того, что короли и владетельные князья сохранят верность черному (черный цвет в придворном костюме продержится еще очень долго, в отдельных странах до середины XVII века), этот цвет сохранится в одежде священников, чиновников и судей, всех тех, у кого он, по уже сложившейся традиции, символизирует высокую нравственность. Реформация считает черный самым достойным, самым добродетельным, глубоко христианским цветом; а со временем протестанты приравняют к черному другой цвет, цвет честности, умеренности, неба и одухотворенности: синий.

Реформация и цвет: одежда

Пожалуй, именно в этой сфере влияние протестантской борьбы с цветом оказалось наиболее мощным и длительным. И именно в этой сфере высказывания разных вождей Реформации обнаруживают наибольшее совпадение. В протестантизме одежда — почти всегда знак стыда и греха. Ее ношение связано с первородным грехом, и одна из ее главных функций — напоминать человеку о его грехопадении. Вот почему облик человека должен свидетельствовать о его самоуничижении, а значит, одежда должна быть строгой, простой, неприметной, приближающей своего обладателя к природе и приспособленной для работы. Все варианты протестантской морали выражают глубокое отвращение к роскоши в одежде, к изыскам и украшениям, переодеваниям, слишком часто меняющейся или эксцентричной моде. По мнению Цвингли и Кальвина, носить украшения недостойно, румяниться — позор, а надевать маскарадный костюм — мерзость.

В итоге внешний вид протестантов приобрел необычайную строгость и суровость: их одежду отличали простота покроя, тусклые цвета, отказ от любых аксессуаров и ухищрений, которые помогли бы скрыть природные недостатки. Вожди Реформации сами подают пример аскетизма как своим поведением в повседневной жизни, так и своим обликом, сохранившимся на живописных или гравированных портретах. Все они позируют художникам в одежде темных, блеклых тонов, навевающих грусть. И чаще всего эти фигуры в темном или черном изображаются на голубом фоне, который должен напоминать о небе.

Стремление к простоте и строгости заставляет протестантов изгонять из гардероба все "непристойные", то есть яркие, цвета: прежде всего, конечно, красный и желтый, но также и все оттенки розового и оранжевого, многие оттенки зеленого и большинство оттенков фиолетового. Зато в большом ходу темные цвета: все оттенки черного, серого и коричневого; а также белый, цвет чистоты и достоинства, который рекомендуется носить детям (а иногда и женщинам). Синий цвет вначале считается допустимым, но только тусклый, приглушенный, с большей или меньшей примесью серого. Позднее, с конца XVI века, синий займет место среди "пристойных" цветов, которое сохраняется за ним по сей день. И напротив, пестрая или разноцветная одежда, которая, по выражению Меланхтона, "превращает людей в павлинов", — станет объектом ожесточенных нападок.

К каким долгосрочным последствиям привело отречение от цветов (или, по крайней мере, от части цветовой гаммы), которое предписывали Реформация и порожденные ею системы ценностей? ....начиная со второй половины XIX века, когда промышленность Западной Европы и Америки стала выпускать массовую продукцию. В то время существовала тесная связь между крупным промышленным капиталом и влиятельными протестантскими кругами. Производство предметов широкого потребления в Англии, Германии и Соединенных Штатах сопровождалось морализаторской и социальной риторикой, во многом опирающейся на принципы протестантской этики, и, возможно, именно этими принципами следует объяснить их скудную цветовую гамму. Поразительно, что в то время, когда химическая индустрия уже выпускала большой ассортимент красителей, первые предметы бытовой техники, первые авторучки, пишущие машинки, первые автомобили (не говоря уже о тканях и одежде) были выдержаны в единой цветовой гамме — черно-серо-бело-синей. Такое впечатление, что буйство красок, которые оказалась способна донести современная техника, было отвергнуто общественной моралью (то же самое в течение долгих лет будет происходить с кинематографом). Самый знаменитый пример такого отношения к цвету — случай Генри Форда, пуританина, заботившегося о соблюдении этики во всех областях жизни: несмотря на запросы клиентуры и угрозу конкуренции, он из моральных соображений очень долго отказывался производить какие-либо автомобили, кроме черных.

4. Любимый цвет

В XII—XIII веках синий, который так долго оставался на вторых ролях, занял, наконец, видное положение: он стал прекрасным цветом, цветом Пресвятой Девы, королевским цветом, и, по всем этим причинам, — соперником красного. В последующие четыре-пять столетий эти два цвета делили между собой власть над остальными и в различных областях жизни выступали как антагонисты: цвет праздничный/цвет высокоморальный, цвет материальный/цвет духовный, цвет, бросающийся в глаза/цвет ненавязчивый, цвет мужской/цвет женский. Однако с XVIII века всё меняется. Как в одежде, так и в повседневной жизни остаётся всё меньше места для красных тонов — эта тенденция обозначилась еще в XVI столетии — и на первый план выступает синий, который становится не только одним из самых распространённых в текстильном деле и в одежде, но также и любимым цветом европейцев. Таковым он пребывает и по сей день, превосходя все остальные.

Триумф, достигнутый синим в столь зыбкой области, как хроматические преференции, готовился долго: в XII веке этот цвет стали восхвалять богословы, затем его открыли для себя художники; в XIII столетии красильщики сумели придать ему невиданные прежде яркость и насыщенность; с середины XIV века он занял почетное место в геральдике; двести лет спустя Реформация придала ему статус высокоморального цвета. Но наивысшей славы он достиг в XVIII веке: во-первых, потому, что в это время массовое распространение получил замечательный натуральный краситель, который был известен еще с давних пор, но доступен лишь очень немногим (индиго); во-вторых, был изобретён новый искусственный краситель, позволявший получить как при окрашивании тканей, так и в живописи совершенно новые оттенки синего (берлинская лазурь); наконец, потому, что в новой символике цветов синий занял главное место: отныне он стал цветом прогресса, просвещения, заветных чаяний и желанных свобод человечества. В этой метаморфозе синего решающую роль сыграли литература романтизма, а также две революции — американская и французская.

Но победное шествие синего на этом не закончилось. Став любимым цветом художников, поэтов и простых смертных, он ещё и привлёк пристальное внимание учёных. Теперь он уже не на обочине, как было когда-то в цветовых системах античности и Средневековья, а в центре новейших хроматических классификаций, основой которых стали открытия Ньютона, умение работать с цветовым спектром и теория об основных и дополнительных цветах.

...Но теснее всего с немецкой романтической синевой связан блюз, музыкальный жанр афроамериканского происхождения, зародившийся предположительно в 70-е годы XIX века: это пьеса в медленном темпе, размером четыре четверти, передающая меланхолическое состояние души. Англо-американское слово "blues", которое многие языки заимствовали без всяких изменений, представляет собой сокращенное словосочетание "blue devils" (синие демоны), означающее меланхолию, смутную тоску, хандру (во Франции для обозначения такого состояния используется чёрный цвет). Есть ещё одно, близкое по смыслу английское выражение: "to be blue", или "in the blue", его немецкий эквивалент — "alles schwarz sehen", итальянский — "vedere tutto nero", французский — "broyer du noir", что значит: "видеть все в черном свете".

Самый распространённый цвет: от военной формы до джинсов

Во второй половине XVIII века во Франции и большинстве соседних с ней стран синий, наряду с серым и чёрным, стал самым распространённым цветом в одежде, как среди обеспеченных слоёв общества, так и среди простолюдинов. В частности, крестьяне предпочитали синюю одежду всех оттенков: в некоторых странах (Англия, Германия, Северная Италия) эта тенденция была совершенно новой. Тем самым было покончено с модой на различные оттенки черного, серого и коричневого, которая продержалась среди европейского крестьянства несколько последних столетий; кроме того, это в известной мере ознаменовало возврат к одежде, какую носили крестьяне в феодальную эпоху, пять или шесть веков назад, — тускло-синей с серым отливом.

Успех синих тонов, достигший апогея в век Просвещения, несколько поутих за время революционных бурь, а в XIX веке пошёл на убыль. И в городе, и в деревне главным цветом стал чёрный, как в мужском костюме, так и в женском. XIX век, как XV и XVII, был веком моды на чёрное.

Итак, в период между двумя войнами синий завоевал (или вернул себе) звание самого популярного цвета в европейской и американской одежде. И с тех пор его преимущество перед другими цветами только увеличивалось. Униформа, тёмные костюмы, голубые рубашки, блейзеры, джемперы, купальные и спортивные костюмы активно способствовали триумфу всей гаммы синих тонов, во всех классах и слоях общества. Но не меньший вклад в популярность синего цвета, особенно в 50-е годы, внёс один-единственный предмет одежды: джинсы. Если на протяжении жизни двух, трёх или даже четырёх поколений синий в европейской одежде далеко опережает все остальные цвета, то этим он отчасти обязан джинсам.

По данным социологических опросов, проводившихся после Первой мировой войны, как в Западной Европе, так и в Америке, в ответ на вопрос о любимым цвете пятьдесят человек из ста первым называют синий. Затем следуют зелёный (около 20 % опрошенных), потом белый и красный (по 8 % каждый). Эти цвета намного опережают все остальные.

Таковы результаты опросов среди взрослого населения Западной Европы и США. У детей шкала ценностей иная. К тому же их ответы сильно различаются в зависимости от страны и возраста опрашиваемых, а также времени проведения опроса: результаты, полученные в 30 или 50-е годы прошлого века, несколько отличаются от теперешних. Впрочем, неизменно одно: всегда и везде дети в первую очередь называют красный цвет, а затем либо желтый, либо синий. Только дети от десяти лет и старше иногда говорят, что им нравятся так называемые холодные цвета: среди взрослых такого мнения придерживается большинство. Но и у детей, и у взрослых ответы никак не зависят от пола опрашиваемых. У девочек и мальчиков результаты одинаковые, в точности как у мужчин и женщин. Принадлежность к тому или иному классу или слою общества либо профессиональная деятельность также мало сказываются на результатах опросов. Единственное, что на них влияет, — это возраст респондентов.

Это в западном мире. А вот за его пределами всё иначе. Например, в Японии, единственной незападной стране, где проводятся такие опросы, перечень любимых цветов выглядит так: на первом месте белый (30 % опрошенных), затем чёрный (25 %) и красный (20 %). Такая ситуация создает большие сложности для многонациональных корпораций японского происхождения. Например, в рекламе — афишах, проспектах, фотографиях и телевизионных видеороликах — им приходится придерживаться двух различных стратегий: одна нацелена на отечественного потребителя, другая — на западного. Конечно, цвет — не главная причина такого резкого расхождения, но всё же его роль весьма существенна. Если некая фирма хочет завоевать покупателей всей планеты, ей необходимо это учитывать. Даже при том, что культурная ассимиляция в наше время происходит очень быстро (хотя по отношению к цвету этот процесс, похоже, протекает медленнее, чем в остальных областях жизни).

Случай Японии любопытен и в других отношениях. Он лишний раз доказывает, что такое явление, как "цвет", в разных культурах определяют, понимают и применяют к жизни по-разному. Японцу иногда не так уж важно знать, идет ли речь о синей, красной или какой-либо иной части цветового спектра, ему важнее другое: матовый это цвет или блестящий. В восприятии японца этот аспект — решающий. В японском языке существует несколько определений белого цвета, обозначающих разные градации матовости и блеска, от самой тускло-матовой до самой ослепительной и блестящей. Глаз западного человека не всегда способен их различить; и определения белого цвета в европейских языках слишком скудны, чтобы можно было перевести их названия.

То, что мы наблюдаем в Японии, — стране, где жизнь уже во многом приблизилась к жизни на Западе, — ещё нагляднее проявляется в других культурах Азии, Африки и Латинской Америки. В большинстве социумов чёрной Африки зачастую не задумываются о том, что между гаммой красных тонов и гаммой коричневых или жёлтых, или даже зёленых или синих есть какая-то граница. Зато если речь заходит о том или ином цвете, необходимо знать, сухой это цвет или влажный, мягкий или жёсткий, гладкий или шершавый, глухой или звонкий, весёлый или грустный. Цвет не воспринимается как нечто существующее само по себе, ни тем более как феномен, обусловленный исключительно зрением. Он воспринимается в нераздельном единстве с данными других органов чувств. Поэтому его тона и оттенки не имеют особого значения. Кроме того, у многих этносов Западной Африки хроматическая культура, цветоощущение и лексические определения цвета зависят от пола, возраста и социального статуса человека. Например, в языках некоторых народностей Бенина есть множество названий для разных оттенков коричневого (или того, что глазу западного человека кажется коричневым), но одни названия используются только мужчинами, а другие — только женщинами.

Синий сегодня - это нейтральный цвет?

Пристрастие к различным оттенкам синего нашло свое отражение не только в одежде, но и в современной лексике. Например, во французском языке слово "blue" (синий) действует как заклинание, оно завораживает, умиротворяет, переносит в сказочный мир. И увеличивает продажи. Это слово часто фигурирует в названиях товаров, предприятий, зданий или произведений искусства, имеющих (мягко говоря) очень отдалённое отношение к данному цвету. Само звучание этого слова такое нежное, плавное, текучее; когда мы слышим его, у нас возникает масса приятных ассоциаций: небо, море, отдых, любовь, путешествия, отпуск, бесконечность. На французском и многих других языках слова "bleu", "blue", "blau", "blau" воспринимаются как поэтичные, связанные с лучшими воспоминаниями, заветными желаниями и мечтами. "Синева" присутствует в названиях многих книг, наделяя их притягательностью, которой не мог бы наделить никакой другой цвет.

И, однако, не следует думать, будто причина всеобщего увлечения синим — в необычайно мощной символической нагрузке, которую он в себе несёт. Напротив, создается впечатление, что синий любят именно за его "размытое" символическое значение, менее отчетливое, чем у других цветов, таких, как красный, зелёный, белый или чёрный. Это подтверждается данными социологических исследований: когда их участников спрашивают: "Какой цвет вы считаете самым неприятным?", ответ "синий" звучит реже всего. Этот цвет не отталкивает, не возмущает, не шокирует.

В сущности, синий цвет уже давным-давно стал ассоциироваться с миром и покоем. Эта ассоциация присутствует в цветовой символике Средневековья, она характерна для эпохи романтизма. Гораздо позднее обозначилась символическая связь между синим цветом и водой и — совсем уж недавно — между синим цветом и холодом.

В абсолютном смысле, конечно же, не существует тёплых и холодных тонов. Это чистейшая условность, которая меняется в зависимости от времени и места. В Европе в эпоху Средних веков и Возрождения синий считался тёплым цветом, а иногда даже самым тёплым из всех. Он начинал постепенно "остывать" лишь с XVII века, и только в XIX за ним окончательно закрепился статус холодного цвета (как мы видели, для Гёте это еще относительно тёплый цвет). Говоря о холодных и теплых тонах, историк постоянно рискует впасть в анахронизм. Например, если специалист по истории живописи захочет выяснить, как художник позднего Средневековья или Возрождения на своей картине распределил холодные и тёплые тона, и при этом будет исходить из современного представления о синем как о холодном цвете, все его выводы окажутся ошибочными.

По-видимому, решающую роль в этом переходе от тепла к холоду сыграла постепенно закреплявшаяся ассоциативная связь между синим цветом и водой. Когда в античных и средневековых социумах люди видели или представляли себе воду, она редко казалась им синей. На изображениях вода могла быть какого угодно цвета, но символически чаще всего ассоциировалась с зёленым. В самом деле, если мы взглянем на портуланы и самые ранние географические карты, то увидим, что вода на них (моря, озера, большие и малые реки) почти всегда закрашена зелёным. Только с конца XV века зелёный цвет — которым обозначались также и леса — постепенно уступает место синему. Но пройдёт ещё очень много времени, прежде чем в воображении людей и в их повседневной жизни вода станет синей, а синева — холодной.

 Отправлено: 28.01.11 08:12. Заголовок: Спасибо, очень интер..

Спасибо, очень интересно

то есть люди глядя на небо не видели его синим или голубым.......

 Отправлено: 28.01.11 09:40. Заголовок: шоколадница пишет: ..

шоколадница пишет:

цитата:

то есть люди глядя на небо не видели его синим или голубым.......

Вот что автор пишет подробнее по этому поводу:


В греческом, цветовая лексика которого формировалась на протяжении нескольких веков, для определения синего чаще всего используются два слова: "glaukos" и "kyaneos". Последнее, по-видимому, произошло от названия какого-то минерала или металла; у этого слова не греческий корень, и ученым долго не удавалось прояснить его смысл. В гомеровскую эпоху словом "kyaneos" обозначали и голубой цвет глаз, и черный цвет траурных одежд, но никогда — синеву неба или моря. Впрочем, из шестидесяти прилагательных, которые используются для описаний природных стихий и пейзажа в "Илиаде" и "Одиссее", лишь три являются определениями цвета; а вот эпитетов, относящихся к свету, напротив, очень много. В классическую эпоху словом "kyaneos" обозначали темный цвет, причем не только темно-синий, но и фиолетовый, черный, коричневый. По сути, это слово передает не столько цветовой оттенок, сколько производимое им впечатление. А вот слово "glaukos", которое существовало еще в архаическую эпоху, у Гомера используется весьма часто и обозначает то зеленый цвет, то серый, то синий, а порой даже желтый или коричневый. Оно передает не строго определенный цвет, а скорее его блеклость или слабую насыщенность: поэтому так характеризовали и цвет воды, и цвет глаз, а также — листьев или меда.

И наоборот, чтобы указать цвет предметов, растений и минералов, которые, казалось бы, не могут быть не синими, греческие авторы используют названия совсем других цветов. Например, ирис, барвинок и василек могут быть названы красными (erytros), зелеными (prasos) или черными (melas). При описании моря и неба упоминаются самые разные цвета, но — не синей гаммы. Вот почему в конце XIX и начале XX веков ученых занимал вопрос: видели ли древние греки синий цвет или, по крайней мере, видели ли они его так, как мы? Некоторые отвечали на этот вопрос отрицательно, выдвигая теории об эволюции цветоощущения: по их мнению, люди, принадлежащие к обществам технически и интеллектуально развитым, — или претендующие быть таковыми, как, например, современные западные общества, — гораздо лучше умеют различать цвета и давать им точные названия, чем те, кто принадлежал к "примитивным" или древним обществам.

Эти теории, сразу после их появления вызвавшие ожесточенную полемику и имеющие сторонников даже в наши дни, кажутся мне необоснованными и некорректными. Мало того, что их авторы опираются на весьма туманный и опасный принцип этноцентричности (на основе каких критериев то или иное общество можно назвать "развитым" и кто вправе давать такие определения?), они еще путают зрение (явление преимущественно биологическое) с восприятием (явлением преимущественно культурным). К тому же они не берут в расчет, что в любую эпоху, в любом обществе, в сознании человека существует зазор, и порой немалый, между цветом "реальным" (если слово "реальный" вообще что-то значит), цветом воспринимаемым и тем, как этот цвет называют. Если в цветовой лексике древних греков нет определения синего или определение это весьма приблизительное, надо прежде всего изучить данный феномен в рамках формирования и функционирования лексики, затем — в идеологических рамках обществ, которые этой лексикой пользуются, а не искать тут связь с особенностями нейробиологии членов этих обществ: зрительный аппарат древних греков абсолютно идентичен зрительному аппарату европейцев XX столетия. Трудность при определении синего цвета встречается и в классической, а затем и в средневековой латыни. Конечно, здесь имеется целый набор названий (caeruleus, caesius, glaucus, cyaneus, lividus, venetus, aerius, ferreus), но все эти определения полисемические, хроматически не вполне точные, и в их употреблении нет логики и последовательности. Взять хотя бы наиболее часто встречающееся — "caeruleus": если исходить из этимологии этого слова (cera — воск), оно обозначает цвет воска, то есть нечто среднее между белым, коричневым и желтым, затем его начинают применять к некоторым оттенкам зеленого или черного, и только гораздо позднее — к синей цветовой гамме{1}. Такая неточность и непоследовательность лексики, когда речь заходит о синем, отражает слабый интерес к этому цвету римских авторов, а затем и авторов раннего христианского Средневековья. Вот почему в средневековой латыни легко прижились два новых слова, обозначающих синий цвет: одно пришло из германских языков ("blavus"), другое — из арабского ("azureus"). Эти два слова впоследствии вытеснят все остальные и окончательно закрепятся в романских языках. Так, во французском языке (как в итальянском и испанском) слова, которыми чаще всего обозначают синий цвет, произошли не от латинского, а от немецкого и арабского — "bleu" от "blau" и "azur" от "lazaward"

 Отправлено: 28.01.11 20:20. Заголовок: urfine пишет: . В к..

urfine пишет:

цитата:

. В классическую эпоху словом "kyaneos" обозначали темный цвет, причем не только темно-синий, но и фиолетовый, черный, коричневый. По сути, это слово передает не столько цветовой оттенок, сколько производимое им впечатление.

А чем определяется "культурное" цветовосприятие?

цитата:

В абсолютном смысле, конечно же, не существует тёплых и холодных тонов. Это чистейшая условность, которая меняется в зависимости от времени и места. В Европе в эпоху Средних веков и Возрождения синий считался тёплым цветом, а иногда даже самым тёплым из всех. Он начинал постепенно "остывать" лишь с XVII века, и только в XIX за ним окончательно закрепился статус холодного

urfine пишет:

цитата:

они еще путают зрение (явление преимущественно биологическое) с восприятием (явлением преимущественно культурным).

urfine пишет:

цитата:

зрительный аппарат древних греков абсолютно идентичен зрительному аппарату европейцев XX столетия.

Но известны генетические особенности, влияющие на вскусовое восприятие.
Известны также генетические особенности, влияющие на цветовоспритие (дальтонизм).
Значит, можно предположить и генетически обусловленное цветовоспритие синего древними греками?




urfine пишет:

цитата:

По-видимому, решающую роль в этом переходе от тепла к холоду сыграла постепенно закреплявшаяся ассоциативная связь между синим цветом и водой. Когда в античных и средневековых социумах люди видели или представляли себе воду, она редко казалась им синей. На изображениях вода могла быть какого угодно цвета, но символически чаще всего ассоциировалась с зёленым.

У Гомера, кажется, говорится о "винноцветном море"? Имелся в виду оттенок красного или оттенок желтоватого, зеленого, коричневого?

 Отправлено: 28.01.11 23:46. Заголовок: Анна пишет: Значит,..

Анна пишет:

цитата:

Значит, можно предположить и генетически обусловленное цветовоспритие синего древними греками?

Не знаю, наверное можно. С другой стороны, современные греки, конечно, не древние, но преемственность все же есть. Есть и небольшие островки в прибрежных греческих водах, откуда не выбирались целыми поколениями. Это я к тому, что пока лично я не читала ни о какой генетической аномалии среди греков, что они не способны увидеть синий цвет. Ведь есть же исследования, которые показывают склонность (генетическую) тех или иных народов к тем или иным заболеваниям.

Анна пишет:

цитата:

А чем определяется "культурное" цветовосприятие?

А фактически всем, наверное: климат, быт, чем питаются, в какой местности живут, что производят, как производят, к каким естественным красителям есть доступ, с чем связаны традиционные верования и т.д.

 Отправлено: 29.01.11 00:29. Заголовок: urfine пишет: Это я..

urfine пишет:

цитата:

Это я к тому, что пока лично я не читала ни о какой генетической аномалии среди греков, что они не способны увидеть синий цвет.

Тут возможно следующее:
люди могут воспринимать один и тот же цвет (то есть определенную длину волны) немного по-разному, а обозначать его одним и тем же словом. Допустим, человек видит какой-то цвет, и ему все говорят, что это синий, а он воспринимает его не так так другие, хотя считает синим.
Или же наоборот - один цвет (оттенок) называется по-разному из-за культурных особенностей.
Или же мы имеем дело с многозначностью слов кианос или эритрос.
Или море могли называть винноцветным на закате или на рассвете, а в другое время его цвет почему-то не описывали.

Можно, конечно, предположить и другое: наличие в море каких-нибудь микроорганизмов, которые окрашивали его в другой цвет, близкий к красному или зеленому.
Но тогда возникает вопрос: а как описывали цвет моря финикийцы или египтяне?

 Отправлено: 29.01.11 00:36. Заголовок: Анна пишет: Но тогд..

Анна пишет:

цитата:

Но тогда возникает вопрос: а как описывали цвет моря финикийцы или египтяне?

Для начала, можно посмотреть на фотографии музейных экспонатов. С одной стороны, со временем цвет мог "полинять", но все же можно посмотреть если ли синий цвет и много ли его.

 Отправлено: 29.01.11 13:31. Заголовок: Посмотрела :sm12: В..

Посмотрела В книге "Удивительные эгейские царства" приводятся фрески кносского дворца и других зданий крито-микенской эпохи, где голубой цвет имеется - на вазах, растениях, других фигурах. Есть игральная доска, инкрустированная горным хрусталем, золотом, слоновой костью и египетским голубым стеклом.
Однако в принципе голубого цвета немного. Упоминается, что краска -египетская, на основе кобальта, редкая и дорогая.

В классическую эпоху красок вообще мало. При описании окраски Парфенона голубой цвет упоминается.

Появление синей краски связывают с финикийцами, которые научились получать синий цвет из моллюсков (так же , как пурпурный, фиолетовый и т.д).
Но применение синего и голубого цвета на фресках не дает ответ на вопрос, почему глаза - голубые, а море - винноцветное, зеленой и так далее.

То есть у египтян и финикийцев синий и голубой цвет применялся широко, краски дошли до Крита, и, возможно, до материковой Греции.
Вот что пишут в школьном пособии http://mxk.177spb.edusite.ru/p5aa1.html<\/u><\/a>
Известно, что греки вино разбавляли водой. Красное вино разбавлялось водой, пока оно не приобретало почти синий цвет (Гомер называл море «винноцветным»). Но это всего лишь одна из гипотез

А вот довольно интересная статья, выглядящая вполне научной: Автор как раз много говорит о "культурном" восприятии цвета
http://molinterv.aspetjournals.org/content/1/3/141.full<\/u><\/a>
Здесь отрывок:
Скрытый текст

As Homer's “wine dark sea” suggests, interpreting the precise shade being indicated in the literature of other times and cultures can be difficult. Indeed, numerous suggestions have been advanced to account for Homer's choice of adjective. The hypotheses range from an early twentieth-century theory that Greek eyes had not evolved sufficiently to perceive many color differences, to the supposition of episodes of Red Tide in the Mediterranean when Homer was writing, to the claim that Greek wine was black or blue-black rather than red, to hair-splitting along the lines that “wine-dark” is not the same as “wine-colored.” Color perception appears to be culturally determined. What would the ancient Greeks have made of an English aristocrat being described as “blue-blooded”? They would probably be as puzzled as we are by Aeschylus' reference to the purple blood gushing forth when Clytemnestra kills her husband, Agamemnon. Think of the way skin color in the modern world can be described as “black” or “white,” and think how puzzled an intelligent spectrometer would be by such usage. A pink-skinned northern European or a deep brown beach-loving Californian could both be described as “white,” whereas someone of a faint chocolate tinge could describe himself as “black.” Obviously, such usages include associations other than spectroscopic color. Presumably, all cultures have or had equivalent kinds of associations, even if we are unaware of them. In addition, color words can change meaning from one age to another. What one century means by “blue” is not necessarily the same as another century means. The word “blue” derives from the same root as the Latin “flavus”, which is normally translated as yellow. “Blue,” indeed, probably derives from the inferred Indo-European root, “bhel”, from which a wide range of color terms have descended, including bright, brunette, burnt, blanche, blond, blush, and black (10). Language is an organic entity, and as such undergoes continual change. The meanings of words, like Wegener's tectonic plates, can drift. Color words seem especially prone to migration, reflecting perhaps that color perception is just that-a phenomenon of the brain modified by culture and experience. Different cultures apparently can differ in the number of colors recognized.

Ссылку на вышеприведенную статью дали вот здесь, где упоминается, в том числе слово glas (кельтское)
http://edricson.livejournal.com/31072.html<\/u><\/a>

 Отправлено: 29.01.11 17:59. Заголовок: urfine , спасибо за ..

urfine , спасибо за такую интересную информацию! Увлеклась чтением
Только вот не понимаю, как можно не различать какого-то одного цвета...возможно, греки действительно "бойкотировали" синий цвет из-за врагов...а может, просто не придавали значения названиям цветов, а концентрировали внимание на ассоциациях и ощущениях

 Отправлено: 29.01.11 18:43. Заголовок: Katrine пишет: возм..

Katrine пишет:

цитата:

возможно, греки действительно "бойкотировали" синий цвет из-за врагов

Все же они различали синий/голубой цвета, потому что у критян голубой цвет был. Но возможно, море они все же видели другим, именно из-за ассоциаций и ощущений.

<\/u><\/a>
Это фреска в Кносском дворце на Крите. Если бы имела место какая-то мутация, то ее могли бы принести дорийцы с севера), затем она должна была распространиться (по какой причине?), а потом элиминироваться из популяции (с какой стати?) Так что мутационную причну можно, наверно, отбросить.
Остаются разные ассоциации по отношению к цвету глаз и цвету моря, то есть более тонкое цветовосприятие.
Или все же другой цвет моря, вызванный какими-нибудь водорослями.

 Отправлено: 29.01.11 23:15. Заголовок: Вот о "Красном п..

Вот о "Красном приливе" http://www.npacific.ru/np/library/encicl/11/0016.htm<\/u><\/a>
Скрытый текст

“КРАСНЫЙ ПРИЛИВ” — опасное явление, вызванное скоплением микроскопических водорослей (реже — простейших или других микроорганизмов) у поверхности воды при их интенсивном размножении под воздействием определенных факторов. Вода может приобретать (но не обязательно) красноватый цвет, ночью нередко наблюдается яркое свечение. Установлено, что частота “красных приливов” прямо связана с возрастающим антропогенным загрязнением прибрежных вод. “Красные приливы” наносят существенный ущерб рыбному хозяйству и аквакультуре (например, в 1972 году убытки от них во Внутреннем Японском море составил 7,1 млрд. иен), поскольку являются причиной гибели рыбы и других животных, представляют реальную опасность для жизни людей, употребивших в пищу донных беспозвоночных, в особенности моллюсков. “Красные приливы” причиняют большой вред морским экосистемам, так как обуславливают дефицит кислорода в воде, появление в ней сероводорода и аммиака и тем самым способствуют возникновению заморных явлений. “Красные приливы” наблюдаются во многих морях, но токсичные, сопровождающиеся гибелью людей, достоверно отмечены только в тихоокеанских водах Камчатки (в бухте Павла в 1945 году от использования в пищу вареных мидий произошло отравление со смертельным исходом двух членов экипажа судна флотилии “Алеут”, в Авачинской бухте в 1973 году — сильное отравление нескольких жителей Петропавловска-Камчатского). Они вызваны здесь отдельными жгутиковыми водорослями из динофлагеллят, продуцирующими сильнейший яд нервно –паралитического действия — сакситоксин. Отравление им человека может произойти в случаях употребления в пищу двустворчатых моллюсков (особенно мидий), так как в процессе фильтрационного питания планктоном моллюски накапливают в своем теле яд, содержащийся в микроскопических водорослях. (Коновалова Г.В. “Красные приливы” у восточной Камчатки (Атлас-справочник). Составитель — А.М. Токранов, научный сотрудник КИЭП ДВО РАН)

Но судя по этой статье, красные приливы - экологическое бедствие и вряд ли могли быть обычным явлением, тем более в древности. Но, может быть, во времена Гомера в море водились какие-нибудь другие водоросли, безвредные?

 Отправлено: 30.01.11 02:53. Заголовок: Анна пишет: Все же ..

Анна пишет:

цитата:

Все же они различали синий/голубой цвета, потому что у критян голубой цвет был. Но возможно, море они все же видели другим, именно из-за ассоциаций и ощущений.

Кстати, я вот смотрела некоторые фотографии морского побережья в Хорватии, ну с натяжкой эту воду можно назвать голубой, скорее прозрачно-зеленой (помните как Молин глаза Анжелики графу описывал).
Еще по по поводу цвета, правда пример языковой. Во французском и немецком языках (ну и некоторых других) есть собирательное существительное для бабушка+дедушка (вместе), а в русском языке -нет, хотя сама ситуация то есть в каждом языке.