Анжелика Анн и Сержа Голон

Добрый вечер, уважаемые участники форума, который я давно и упоенно читаю. Вот, наконец, решилась ознакомиться с новой версией романа/ов, и написала по этому поводу небольшие замечания, облаченные в статью. Не судите строго :)
Критиканские записки с манией величия

«Да, когда великий ум проявляет такую узость, я беспощаден»
Жоффрей де Пейрак в диалоге о Декарте, первый том

Итак, хочется начать свое повествование словами о том, что роман-поток супругов Голон поистине стал для многих из нас книгой, книгами, составляющими большую часть жизни. С момента выхода старой версии я успела вырасти, со времени появления на свет новой, расширенной – окончить университет, посему, теперь считаю целесообразным начать свое профанское исследование. Признаться, о существовании авторской версии я узнала лет шесть назад, но на тот момент я традиционно раз в год перечитывала старую, и мне не хотелось новых впечатлений от характеров тех, кого я до сих пор не разгадала. Я пожала плечами, сказала себе: «Ну, что ж…» и ушла читать дальше. Шли годы, волею случая меня занесло в книжный магазин, дома как всегда ровной стопочкой лежала гора книг под многообещающим стенанием: «Ах, мне совсем нечего читать», я бродила меж ровных стеллажей, скользя взором по корешкам выкидышей типографской промышленности с гордым названием «Очарование», и тут совершенно случайно увидела ее, второй том авторской версии, обожаемую «Тулузскую свадьбу», которая была без раздумий схвачена, обцелована и гордо унесена домой. Почему бы и нет, подумалось мне.
Итак, книга была водружена на почетное место, рядом со своими разношерстными соседками из девяностых, и в силу сдачи экзаменов, написания курсовых и прочей скукотищи, благополучно забыта до лучших времен. Лучшие времена дожидались окончания университета. Чудо свершилось! На самом деле, я, не изменяя своим традициям, схватилась весной за шестой том, который многие из нас уже, верно, цитируют во сне и коматозном состоянии, временами вздрагивая и бормоча: «Все отдам, лишь бы они помирились», я никоим образом не потешаюсь, ибо у самой рыльце в пушку. Так вот, между делом я вспомнила о так и не прочитанной книге, пролистала в интернете отзывы, посмотрела новую экранизацию, сокрушенно покачала головой, но об этом позже, и в предвкушении засела за «Тулузскую свадьбу».
С первых же страниц была приятно удивлена переживаниями героини, вырванной из родного дома, от родных, с которыми ее пусть и не связывали теплые семейные отношения, но все же это лучше, чем совсем ничего, и волею судьбы, авантюрных проделок графа и предпринимательских способностей управляющего Молина заброшена в иной мир, иную жизнь и иные ощущения. Следом за отчаянием героини в отчаяние медленно, но верно начинают впадать читатели, на которых обрушивается беспощадный исторический экскурс по Тулузе, лекция об альбигойцах и подтрунивания персонажей над будущим мужем нашей героини. Фраза месье де Лозена: «Боюсь, как бы Золотой голос королевства не сорвался на самой высокой ноте!», являющаяся аллюзией на грядущие события, предшествующие костру на Гревской площади, где вышеупомянутый, собственно его, голос, и сорвет, уже почему-то не воспринимается так остро. Зато мы встречаем абсолютно нелепую фразу Анжелики, о том, что она подумает над тем, быть ли ей марионеткой в руках искусителя-графа, но она, все же, любит танцевать.
Спасибо Высшим силам, сцена свадьбы была оставлена практически без изменений, сохранив блеск и свет южного края и умело переплетя его с отчаянием Анжелики, здесь мы впервые знакомимся с ее загадочным мужем. Минуя страницу за страницей, мы с прискорбием понимаем, что от былого мистицизма не осталось и следа. Пред нами предстает избалованный жизнью дворянин, спешащий за одну главу обольстить всех дам Тулузы, не забывая при том и о собственной жене, и параллельно с тем донимающий епископа. То тут, то там периодически звучат фразы Анжелики о ее семейном руднике, проданном графу, а так же о том, как она несказанно рада, что муж ее не трогает. Зато до зубовного скрежета неприятно почти женское любопытство д'Андижоса, допытывающегося у юной графини: «Ну как все прошло?». Господа, вы роман с социальной сетью не перепутали, нет? А еще, абсолютно смешными выглядят перешептывания слуг и знати на тему того, как прекрасен Золотой голос королевства, и их сочувственные взгляды, бросаемые на госпожу графиню, по причине того, что она этого голоса не слышала, или не услышит.
Далее мы натыкаемся на пространную лекцию о винах, не иначе как к главе приложил руку некий несостоявшийся сомелье, тут волей-неволей вспоминается мультфильм «Простоквашино» с коллективным письмом родителям. За предписаниями о правильном потреблении алкогольной промышленности следует размышление Анжелики о камнях. Тут мы вылавливаем интересную деталь, абсолютно не стыкующуюся с предыдущими событиями. Вновь по сплетням из отеля Веселой Науки, который, кстати, злой дух-переводчик за каким-то непонятным наитием вдруг переименовал во Дворец, ну да Бог с ним, так вот, героиня узнает, что ее уже практически любимый муж уехал в Париж и там, вероятнее всего, посетит образованную куртизанку Нинон де Ланкло. Несомненно, роман-поток, позиционирующий себя как французская литературная сказка, является еще и романом-парадоксом, в чем и есть его основная прелесть, однако новая версия, сдается мне, поставила себе цель собрать в самом начале как можно больше таких вот парадоксов.
Сцены между Анжеликой и графом де Пейраком, несколько реанимированном последующими главами, оставленными без изменений, как раз и обросли пестрой гроздью литературных нестыковок. Так, в одной из глав мы находим искрометную сцену встречи графа с его бывшей любовницей, жгучей Карменситой, которая еще сыграет судьбоносную роль в дальнейшей судьбе. Здесь же хочется сразу заметить, что наша уважаемая мадам Голон, видимо, не смогла придумать ничего лучше, как заставить свою Анжелику вечно подслушивать под дверями. И все бы ничего, кабы на два тома это не была уже третья сцена… итак, Анжелика замерла под дверью, граф дал жгучей прелестнице, жаждущей любви, от ворот поворот, предварительно облив водой, и госпожа графиня, браво, наконец-то поняла, что ревнует! А от ревности до любви один шаг. В этом и заключается смысл встречи с Карменситой, где из поведения самого графа тоже напрашивается вывод, что уж если месье поставил себе цель добиться благосклонности собственной жены, то другие женщины могут проходить мимо. И совсем неважно то, что в молодые годы большая часть Тулузской знати увенчала себя рогами именно вследствие любвеобильности графа. Отсюда вопрос: если все так прекрасно было обставлено в сцене с бывшей любовницей и даны четкие и ясные ответы, к чему эти слухи о Нинон? Госпожа де Ланкло еще встретится Анжелика, когда время придет, здесь же создается впечатление, что мадам Анн решила собрать в одном томе всех персонажей, с которыми встретится пара на протяжении будущих двадцати томов. Кстати, вы не видели, ирокезский вождь Утакке, часом, по Отелю Веселой Науки не пробегал?
Абсолютно неуместным показался эпизод со свалившимся как майский снег другом графа, сеньором Фабрицио Контарини. Сам тон диалога натолкнул меня на мысль, что я начинаю понимать несчастных извращенцев, только и выискивающих, о чем бы наваять слэшную сцену. И вновь Анжелика подслушивает под дверями, вновь убегает, не дослушав до конца, вновь все упрекают графа в женитьбе. А ведь ответ на упреки еще будет, в том самом славноизвестном шестом томе: «Маленькая дикарка, — шипели
В Тулузе, когда он привез ее туда и представил как свою жену». Именно так, «дикарка», а не очередное сошедшее с небес божество, чем дальше открытий в новой версии, тем больше уверенности в том, что наши герои – это просто какие-то супер-герои, которые приелись в Американской версии. Нет, я не спорю, каждый автор любит своих «детей», в Америке это даже можно несколько оправдать, но я больше чем уверена, что поклонения Анжелике в Тулузе еще не было! А графа вряд ли так волновало, что о нем скажут подданные, которых он, как радушный хозяин, поил, кормил и всячески развлекал. Тем не менее, становится ясно, что в сцене с Контарини госпожа Голон захотела показать де Пейрака с позиций не только графа-ученого, но и графа-друга. Вновь бежим впереди экипажа. Где же были все эти друзья, когда его семья осталась под открытым небом? И почему он сам пришел за помощью к человеку, исповедовавшему его перед мнимой смертью? А друзья у нас еще будут, томов, эдак, через пять, и мы поймем, что граф выбирает их не только по велению сердца, капитана Ясона, например, или того же отца Антуана.
Идем дальше. И натыкаемся на перестановку не только сцен, но и смысла. Как говорится, старые песни о главном уже никто не споет так, как было спето изначально. Весь первый том, я говорю сейчас об оригинальной версии, был пронизан загадочной фигурой графа, презирающего невежество, скудоумие и безумный фанатизм, щедро приправленный завистью, потому для нас не стали открытием его блестящие препирательства с архиепископом, жаждущим власти над Тулузой, как в былые времена. За этими яркими словесными баталиями лежит нечто большее, нежели дерзкие выходки избалованного мальчишки. Кто-то еще смеет утверждать, что авторские дополнения сделали образ графа ярче…. Возможно, уступлю, но добавлю, что эти же сцены затушевали за сладенькой мишурой изначальную суть персонажей.
Так, романтичная и глубокая сцена в беседке, весь этот маскарад, который придумал де Пейрак, чтобы сорвать поцелуй с губ собственной жены, очарованной все тем же Золотым Голосом, объясняется, можно сказать, самим же графом. Раздосадованная Анжелика, узнав в чудесном певце …. собственного мужа, кричит о том, что выцарапает ему глаза, на что получает как всегда шикарный ответ: «Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?», в котором за вечной иронией прячется израненная душа. Вновь вспоминаем, как на протяжении нескольких глав новой версии все шушукались об этом самом Золотом голосе, от которого, как ясно из сцены, не так уж много толку, если любимец всей Тулузы терпит поражение перед собственной женой. Однако поцелуй он все же получает, и на следующий день мы встречаемся с вездесущим архиепископом, где по ходу очередного диалога Анжелика вспоминает о вчерашней проделке мужа и чувствует, как сидящий за спиной муж мастерски ласкает ее взором. Обе сцены вытекают друг из друга. Вытекали…. В новой версии госпожа Голон, сразу после поцелуя в беседке, зачем-то заслала беднягу-Жоффрея в Париж, наплела о Нинон, камнях и прочей чепухе. Наверное, для того, чтобы в конце повествования граф сам признался, что с того момента, как ему ̶с̶н̶е̶с̶л̶о̶ ̶б̶а̶ш̶н̶ю̶, прощу прощения, как он влюбился в собственную жену, его другие прелестницы интересовать перестали.
И уж не потому ли графиня, обеспокоенная поведением архиепископа и уже влюбленная в мужа, доверяет ему, мужу, свой рассказ о столкновении с принцем Конде и ларце с ядом? Доверяет сразу после беседы с его Преосвященством, поддавшись очарованию вчерашнего вечера, разговорам Жоффрея о науке и бог весть чему еще, пробудившемуся в ее женском сердце? Однако же, чтобы ответить на все эти вопросы, нам в новой версии предстоит еще дождаться графа из Парижа…..
Мы с нашей героиней томимы ожиданием, и лекция господина де Фонтенака, его Преосвященства, об альбигойцах, призванная нашу скуку развеять, лишь усугубляет положение. Далее мессир граф, наконец, чтит нас своим присутствием, во дворце очередной прием, беседы о Фронде, во время которых Анжелике вдруг становится плохо, и де Пейрак мчится за врачом ̶н̶а̶ ̶д̶р̶у̶г̶о̶й̶ ̶к̶о̶н̶е̶ц̶ ̶с̶в̶е̶т̶а̶.̶ ̶ Смысл действа в сей вписанной сцене лично мне не понятен. Вооружить лекаря ларцом с изображением святых Космы и Дамиана, чтобы в восьмом томе старой версии обнаружить, что граф подарит вновь обретенной жене точно такой же? По правде говоря, от лишних намеков на будущее пары, всплывающих по ходу чтения авторской версии, сводит зубы. А как же парадоксы, господа?
Интересно вот что – в новых томах нам встречается множество доселе неизвестных персонажей, которые, внимание, не несут никакой смысловой нагрузки и больше нигде впоследствии не встречаются, ну, кроме Нинон, разве что. А ведь прелесть мастерства четы Голонов в том, что самые незначительные на первый взгляд люди всплывают потом в самых неожиданных местах.
После сцены с ларцом наша молчаливая графиня, уж не иначе как проникшись заботой почти любимого мужа о ней самой, наконец-то, выкладывает ему ту злополучную историю с ядом. Вот вам и искаженное восприятие.
Далее мы вновь выслушиваем пространную лекцию о знаменитых Лангедокских Судах любви, к которым радостно готовится весь Отель, ах, простите, дворец, в то время как в оригинальной части это явление вытекло как само собой разумеющееся. Но, не суть важно. Влекомая любопытством Анжелика решается все-таки подняться на верхние этажи Отеля, потому что она не отстает от читателей, впервые знакомящихся с романом, и несколько обескураженных поведением «нового» графа. Так вот, ей, сбитой с толку всеми этими событиями, вырастающими повсюду как грибы после дождя, все еще кажется, что муж ее, все-таки, маскирующийся Жиль де Рэ, и как же это, верно, занятно будет обнаружить в той самой злополучной комнате на верхнем этаже…. Трупы его замученных любовниц! Однако позвольте поприветствовать вас, госпожа Голон, видимо по досадному заблуждению перепутавшую образы собственноручно созданных героев, с образами каких-нибудь «Эллы и Бедварда» или наоборот, коими пестрят прилавки с книгами. Волей-неволей причислишь себя к Партии «Зеленых».
Признаться, сцена в комнате с золотым замком, скорее прелестна и очаровательна, ведь надо же поговорить и о плюсах повествования. Слегка напоминает об эпизодах на корабле, когда Анжелика рассматривает графа в окружении приборов, океана и звезд. И снова звезды. Госпожа графиня слегка разочарована, обнаружив в комнате всего лишь телескоп вместо трупов, и мессир-муж по-прежнему невинен как дитя. И он ведет себя, признаться, также. Как маленький жадный мальчик, которому жаль показать жене свою новую игрушку для наблюдения за небесными светилами. Оправдывается он столь же оригинально:
- Нет! Еще не время! Я хочу, чтобы сначала вы открыли мир бесконечный и более необыкновенный, чем тайны луны и звезд.
— Что же может быть более захватывающим, чем открытие звездного неба?
— ЛЮБОВЬ.
Анжелика предстала достойной супругой своего спутника, развернулась и убежала. А у господина де Пейрака вдруг обнаружился досадный недуг под названием склероз, ибо научить ее любви он уже обещал во время маскарада в беседке.
Тем не менее, сцена с телескопом все же оставляет приятное впечатление.
И вот, наконец, набивая шишки и спотыкаясь о повторы, мы добрели до блистательных Судов любви, где сразу же поминаем горе-переводчика, превратившего вдруг мэтра Ле Шаплена в некоего Капеллана, но к этому мы уже привыкли и в старых версиях, превративших Ортанс в Гортензию, герцогиню де Бодрикур в графиню де Модрибур, а Великого Лангедокского Хромого в Хромого Великана из Лангедока, скрытые таланты Жоффрея, не иначе. Посему, идем дальше, всяк способен на ошибку.
К Судам более претензий не имею, и на череду гостей и новых парочек даже обещаю закрыть глаза. Блестящая сцена дуэли, которой предшествует не менее шикарный «обмен любезностями» с шевалье де Жермонтазом, покусившимся на графскую жену, и, браво, наконец-то мы подошли к любви. Несколько недоумеваем, почему граф по пути в павильон на Гаронне напевает какую-то песенку, ведь помним его оригинальную фразу: «Я не могу улыбаться, потому что я так страстно ждал этой минуты, что теперь мне больно от счастья». До песен ли несчастному? Но все эти мелочи общей картины не меняют, посему оставим их на совести автора и перенесемся к нашим героям.
Далее млеем от великолепной сцены первой брачной ночи, спотыкаемся о фразу: «Когда Жоффрей в нее вошел», перечеркиваем красным карандашом всё написанное до этого и лихорадочно ищем словарь Даля, чтобы обрушить на голову несчастного переводчика, явно незнакомого с богатством стилей русского языка и не знающего, что есть такое чудесное слово «овладел», которое и говорит обо всем, и впечатления не портит, на худой конец довольствуемся топором и со злорадством Родиона Раскольникова двигаемся дальше.
В следующей главе мы вновь встречаемся с очередным предчувствием героини о том, что будущее рисуется мрачными красками, и эта чудесная неделя Судов любви больше никогда не повторится. И всё бы ничего, если б это вновь не оказалось третьим предчувствием за один только второй том, прям, битва экстрасенсов, а не любовный роман. Всё хорошо в меру, даже мистика, и не стоит поддавать новомодным течениям повествование, где основное действие происходит на фоне 17 века.
Последующие события с поездкой на рудник, известием о королевской свадьбе, длиной на несколько глав, и беременностью Анжелики особых нареканий не вызывают. Возвращение Жоффрея из Тулузы в маленький замок в Беарне, предшествующая этому буря, и желание графа поскорее встретиться с женой является еще одним намеком на будущее, вызывая в памяти Американские сцены путешествия в Вапассу и дуэль с Пон-Брианом, потому, в этот раз восприятие проходит на ура.
И всё-таки озаренные магией романа, какими бы нелепыми повторами не казались вновь вписанные сцены и порой надуманность главных героев на фоне очерков об истории Франции, мы дочитываем последние страницы «Тулузской свадьбы». Ведь, как бы там ни было, это все еще наша Анжелика.
Ведомая все-таки благоприятным впечатлением слегка алогичного второго тома, я отважно схватилась за третий. Да…. Если раньше я, как и все поклонники старой версии, взращенные госпожой Северовой [прим.автора – переводчик первого и еще нескольких томов «Анжелики»], вполне справедливо возненавидели Фуке, мсье де Конде, кардинала Мазарини, монаха Беше и возглавляющего всю эту когорту подлецов Луи XIV, разрушивших счастье наших героев, то поклонники новой версии, вероятнее всего, возненавидят всех этих милых людей уже с первых же страниц третьего тома. Добрых шесть глав описывается эта проклятая свадьба короля, и когда автор, наконец, вспомнила, что ее роман совсем не об этом, сам король уже успел стать всем столь безразличен, как пара математического анализа зимним утром в тридцатиградусный мороз.
Третий том, «Ну, это та часть, где король женится», как говорили мы когда-то в беседах о романе, именно таковым и стал, потому что весь том он именно этим и занимается. Луи XIV, конечно, великий правитель, заставивший Францию сиять, и я с удовольствием прочла бы о нем какую-нибудь внушительную энциклопедию, но в рамках «Анжелики» мне предпочтительнее читать о судьбе героев, а не описание гобеленов и прочих мишурных празднеств.
Если раньше у нас была любовь на фоне истории, то теперь все превратилось в забавный очерк по истории Франции, изредка прерываемый сексом главных героев. А потом мы еще удивляемся, почему они столь холодно вели себя после 15-летней разлуки, так, господа, все логично, они же за делами исключительно постельного характера совсем друг друга не знали….
И, признаться, мне гораздо приятнее было вылавливать моменты из последующих книг, когда Анжелика вспоминала, как они с Жоффреем когда-то ездили к баскам на празднества, чем встретить ее в третьем томе на этих самых празднествах, бросившую в Париже мужа и сына и укатившую вдруг в Испанию (!!!) в окружении королевской свиты. Невольно задаешься вопросом: а может Людовик поспешил заточить графа в Бастилию не из-за зависти к его богатству и исключительности, а скорее, чтобы избавиться от вездесущей графини, которая уже и в Испании успела побывать?
Однако всё это сарказм, господа, грустный сарказм на фоне учебника истории.
Тут еще совсем некстати приходит на ум злополучная новая экранизация, где Анжелика похожа, скорее, на наследницу Жанны д'Арк с выражением лица: «Щас врежу», и Жоффреем, который ей в лучшем случае в дедушки годится, и хочется вопреки заверениям мэтра Ле Шаплена заявить, что новая любовь совсем не убивает старую.
Я не знаю, чем была движима мадам Голон и оставлю все на ее совести, ибо «не грешнику судить о своих грехах», скажу лишь, что несказанно рада наличию старой версии, со своими достоинствами и недостатками, преувеличениями и упущениями, но она больше похожа на жизнь, а ее герои – более реальные, тем те, кого я встретила в авторских томах. И низкий поклон госпоже Северовой и другим талантливым переводчикам, сумевшим привить нам вечную любовь к книгам посредством мастерского владения русским языком. Моей любви, например, в этом году стукнула судьбоносная цифра 15, потому, вряд ли меня назовешь подростком-фанатичкой.
За сим поспешу сказать, что все вышесказанное несет сугубо субъективное мнение и никоим образом не может быть воспринято как руководство к действию. Как бы там ни было, это ведь всё еще тот автор, открывший нам двери в удивительный мир коварства и любви на фоне противостояния черни мира сего и силы духа человеческого, двадцать, десять, пять лет назад, а кому-то, быть может, на прошлой неделе, и мы должны этому автору сказать «спасибо». Это не роман о любви, как привыкли считать, но роман о роли любви в мире, душе и жизни каждого.
"Прошлое, нaстоящее и будущее едины в тебе". – будем надеяться, что эти слова еще не раз с замиранием сердца прочтут будущие ценители прекрасного произведения с великим множеством граней.