Анжелика Анн и Сержа Голон

А для начала немного юмора :)

Ляпы из женских романов
От бульварных романов давно никто не требует литературной утонченности. То ли трудности перевода, то ли несерьезность жанра ведут к тому, что они становятся источником самых выдающихся литературных маразмов.

— Джонни, — шептала Марго, — я люблю тебя... Джон обернулся и протянул ей кусок курицы.

— Я буду защищать тебя от ужасной судьбы стать беременной, — самоуверенная улыбка Коула опять засигналила ей.

— Поздно уже становиться девственником, — горько подумал он.

Джек целовал ее, дрожа, как нищий паралитик.

Грейс устала и наотрез отказала ему. Ричард соснул ее за ухо, и она растаяла.

У них было все: и глубокие вздохи, и закатанные глаза...

Джон и Мэрри никогда не встречались. Они были как две колибри, которые тоже никогда не встречались.

Внутри у нее проснулась до того спящая женщина и открыла глаза.

Только дура могла поверить в то, что он целовал ее, благодаря ее губам!

Он даже и не догадывался, что в то время, как он уплетал мясистый бифштекс с кровью, в чреве жены зарождалась новая жизнь.

Ах, какой он был яркий человек! Просто кишащий идеями!

Женевьева никак не могла понять, что ему надо, зачем он снял с нее нижнее белье.

Мужские пальцы гладили ее голую кожу. Схватив его за запястье, Эми оторвала его руку...

Горничная попыталась вытереть лицо локтем, но у нее не получилось: мешала перчатка.

Пусть Джейн вечно ласкает ее своим требовательным языком.

Джон ненасытно впивался в ее губы, а она пыталась все увернуться: он целовал то ее колени, то спину, то затылок.

Ричард точно знал, что так любить нельзя. Каждый раз при встрече она выгрызала его сердце.

Он повернул к ней лицо, но тело его так и не повернулось.

Марго так долго бегала от него вокруг деревьев, что он устал сжимать свое копье в кулаке, догоняя ее.

В его блестящем мозгу всегда что-то вскипало.

Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.

В зал вошел мужчина размером с маленькую секвойю. Кэсси едва не открыла рот.

— Для меня не было бы большего наслаждения, чем быть в вас первым, — прошелестел он ей в ухо, и мурашки затанцевали у Эми по всему телу.

Ричард тупо посмотрел ей в декольте. Разговаривать не хотелось.

Ее курносый нос плавно переходил в лебединую шею.

Жак так хотел ее, что вонзился с разбега.

— А костер разжигать ты не собираешься? — проворчала Грейс. Джейк вспыхнул.

Джон снял брюки, и Марго засмотрелась.

Его пальцы разгребли кудряшки между длинными ногами.

Джейн коснулась губами его губ, ощутив терпкий привкус вина. Ее язык проделал тот же путь, что и вино.

Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам.

Хелли с чувством потыкалась в крабовый салат и съела тарелку с фруктами.

— Я люблю тебя, — прошептала Хэлли. Бен издал низкий, протяжный стон и медленно вошел в нее. И замер от избытка нахлынувших чувств. Наслаждение. Тепло. Хэлли. Наконец-то он дома!

Марго погладила его заслуженный стержень и продолжила замешивать тесто.

Его мысли ворочались в его голове, соединяясь в звенья и разъединяясь, как трусы в сушилке без антистатика.

Приложив ее голову к своей груди, Коул обнял ее. От него пахло мужчиной. Он принялся ее целовать. А целовать было много — она вся!

Ее курносый нос плавно переходил в лебединую шею.

Мужские пальцы гладили ее голую кожу. Схватив его за запястье, Эми оторвала его руку...

И ее улыбка показала, что она покинула сей мир и отправилась на небеса от счастья.

Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам.

Джейк встал на колени, стягивая с нее джинсы и открыв ей вид на залив.

Слезы струились у нее по щекам, а глаза пылали гневом. Лаура решительно стряхнула их с лица.

Он стал подниматься по лестнице, прижавшись к ней губами.

От его мужского запаха у нее поджались пальцы на ногах.

Он взял ее лицо в свои руки и, целуя, опустил на ковер перед камином.

Когда она вернулась обратно, он по-прежнему сидел вокруг столба.

Он наблюдал, как у нее в голове вращаются шарики, и решил помочь.

Когда она говорила, ее губы изгибались тысячью всевозможными способами.

Какая жалость, эх, ну какая жалость, что она не успела вовремя вернуться домой и вздрючить колготки!

Она впилась взором в его элегантную, полную прелести мужскую симметрию.

Доехав до какого-то парка, они два часа играли на поляне, покрытой холодным белым веществом.

Во время таких вечеринок в его доме всегда легко можно было наткнуться глазом на известных личностей.

В глазах его пылал такой огонь, что она похолодела. Ее плоть раскрылась и сомкнулась вокруг него, словно это был секретный проект.

Одним мощным толчком он вошел в нее, и она застонала, восхищенная его точностью.

Всего за два дня она влюбилась в него с первого взгляда.

Разодрав глаза, Мэри обнаружила, что лежит, обмотавшись вокруг Райта.

Вся ее фигура говорила, что она слушает его не только ушами, но и глазами.

Глубоко в его груди она услышала смех.

Две родинки возле правого девичьего виска весело прыгнули в сторону!

Джон и Мэрри никогда не встречались. Они были как две колибри, которые тоже никогда не встречались.

Ты, должно быть, устал с дороги, Трэвис. Почему бы тебе не прогуляться?

Его красивая, смазанная чем-то блистительным голова...

Ее фигура была самой обычной, женской: по бокам два выпуклых бугра, а в середине вогнутый.

Ей поднесли бокал вина, а ему рюмку водки с водкой.

Надев рубашку и красивые брюки с расстегнутым воротником, он вышел из дома.

Ее длинные ноги впадали в высокий тяжелый зад.

Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна.

Коул услышал сдавленные звуки и понял, что брат и сестра обнялись.

В его поцелуях не было никакой неуверенности. Он точно знал, как найти её губы.

Этот темнокожий овал лица никак не выходил из его головы.

Наташе поднесли бокал вина, а ему рюмку водки с водкой.

Близнецы, вернувшись из школы, фактически взяли Эми на себя. Они потащили ее купаться в бассейн, где Эми всех поразила: выяснилось, что девочка плавает, как рыба. За восемнадцать месяцев жизни в пустыне она, очевидно, успела приобрести кое-какие навыки выживания.

Ей хотелось умереть, но вместо этого она уснула.

Не поворачиваясь, он оглянулся.

Он побледнел, кровь ударила ему в лицо.

Она вздохнула, терясь своей мягкой щекой о щекотные волосы на его мужском лобке.

Она имела нечеловеческий облик женщины.

Она покраснела от смущения, но продолжала царапать его задницу.

Елена расплакалась и отвела душу в материнские колени.

Она так мечтала стать его единственной, его верной, единоутробной супругой.

Она уже чувствовала какое-то чувство, но до настоящей любви еще было плыть и плыть мелким шагом.

Отплывая, корабль салютовал из всех пушек по любимому городу.

Несчастья посыпались на ее хорошенькую голову, как грибы после дождя.

— Я люблю тебя, — произнес он, пока его тупое копье проникало во влажную путаницу пепельных завитков.

Она одарила его оптимистической, бессмысленной улыбкой.

Пока она рассказывала о своих собаках, на ее коленях, как рояль в кустах, появился пудель.

Прогуливаясь по парку, он вдруг услышал крик женского пола.

Когда она открыла глаза, первое, что она увидела, было его просветленное, счастливое, усатое чело.

А эта его загорелая кожа! А это тело в гладких пластинах бицепсов, трицепсов и других мужских мышц!

С лицом человека, изборожденного глубокими и усталыми глазами, рассказывал он о своей нелегкой судьбе.

У нее было и раньше несколько мужчин, и с каждым из них она носилась, как с писаными яйцами.

Уже сидя за столом, он снова столкнулся с хитрым глазом Сони.

Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.

Утром, после бессонной ночи, она вышла к завтраку с двумя своими блюдцами вместо глаз.

Чейз схватил ее за руку. Что-то теплое заструилось между ними.

Эми даже прижала ладонь к губам, чтобы поскорее подавить промелькнувшую мысль.

В ней, как и в любой сельской девушке, даже под самыми модными юбками и брюками, явно проглядывалось простое деревенское начало.

Он вошел в нее, чудесным образом заполнив ее целиком.

Ей было потом просто дурно, но очень интересно.

Она превратилась в одну-единственную огромную мурашку и сказала «да».

Она немного отлежала щеки, но в остальном все хорошо.

Она эротично поглаживала бокал большими пальцами левой руки.

Их отношения были настолько серьезны, что вполне могли в любой момент закончиться маршем Левинсона.

Его язык, ворвавшийся в её рот, неистово делал то, к чему стремилась другая часть его тела.

Она только тихо постанывала, дыша ртом сквозь щелку между губами.

Голубые глаза двигались по ее лицу.

Доехав до какого-то парка, они два часа играли на поляне, покрытой холодным белым веществом.

И ее улыбка показала, что она покинула сей мир и отправилась на небеса от счастья.