Анжелика Анн и Сержа Голон

Спасибо девочкам за идею! Небольшой фик от меня на тему того, что бы было, верни султан Анжелику Рескатору вовремя.

Часть первая

Красное от полуденного солнца облако любопытно посматривало в распахнутое окно. Легкая занавеска спущенным парусом болталась на карнизе. Раскаленная земля, покрытая трещинами, завораживающе красивые песни имама и полумесяц, денно и нощно сражающийся с солнцем – Фес был дорогой без возврата, золотой клеткой, чьи прутья не желали отпускать из своих объятий.

Фес…. Величественный и проклятый. Полный богатств и крови. Света и тьмы. Надежды и отчаяния. Фес, пахший розами и смертью, наполненный мудростью и высокомерием. Фес, так далекий от Европы и так похожий на Версаль. Его можно было либо любить, либо ненавидеть, среднего не дано.

Абд-эль-Мешрат неслышно вошел в комнату, поставил на стол кувшинчик с кофе и любовно погладил некое экзотическое растение, названия которого пират не знал. Мудрый араб никогда не начинал разговор первым, Рескатор после двух бессонных ночей и предшествующих им событий хотел просто забыться на время, как когда-то….
- Зря я вас не слушал, мой друг, - начал он по-арабски. Абд-эль-Мешрат поправил очки.
- Вы вообще редко кого-то слушаете. Что вы хотите сказать?
Пират пожал плечами.
- Я бы спросил совета у Бога, но Он далеко отсюда, а кому мне еще молиться – я не знаю.
- Не молитесь, верьте. Хотите кофе?
- Эфенди…..
- Да?
- Она выживет?
- Все в руках Аллаха. Поспите, вам необходим отдых.

Врач вернулся к своему кувшинчику, Рескатор перевел взгляд на розовое небо. Дождя бы сейчас, шторма, волн, чтобы ветер раздувал паруса, чтобы сердце не тревожилось, и чтобы, чтобы с нею все было хорошо.

Прохладные от пота простыни, аромат сандалового дерева и различных мазей, приглушенные голоса и жар от каминных углей. Зачем разжигать его в этот адов день? А, может, это не камин? Может, и нет никаких простыней, а есть лишь песок, крики стервятников, затерявшиеся где-то в обломках души, страх, от которого уже давным-давно безразлично и уверенность в том, что возврата не будет? А еще, есть мираж, насмешкой растаявший в проклятой богами пустыне….. и куда же подевался Колен?

Последние несколько лет своей жизни Анжелика помнила только страх, отчаяние, бесконечные попытки подняться и серость, изредка прерываемую солнцем мимолетной любви, пустыня вновь выгорала, так и не успев расцвести, и паруса безжизненно обвисали, попав в мертвый штиль. Огонь выжигал все на воем пути. Огонь костра, огонь очага сгоревшей таверны, огонь роковой любви монарха, пламя глаз Жоффрея….

Сквозь пелену боли и равнодушия, сквозь маску слепой покорности судьбе, которую так стремился надеть на нее Осман Ферраджи, Анжелика видела, как султанские гончие настигают свою добычу, как стальными капканами сжимаются их руки вокруг ее бледных запястий, как сражается Колен, как…. Анжелика осторожно притронулась к животу, прикосновение отозвалось болью, и новая вспышка отчаяния прогремела внутри.

Безумные ночи в холодной пустыне, когда свет и тень, жизнь и смерть вели неравную войну за их жизни. Жаркие объятья, звезды, зовущие в дивную страну и любовь, как право выбора. Любовь ли? Была ли это любовь? Миражи сменяли друг друга, а они пили любовь из уст, не думая о том, что будет завтра, и наступит ли оно когда-нибудь.

В те кровавые минуты Анжелике, вдруг, показалось, что она могла бы остаться жить даже здесь, в раскаленной пустыне, доползти, опираясь на Колена, до людского жилья, в тысячный раз вспомнить, что же такое жизнь и слушать вечерами его рассказы о Нормандии. Эхо его голоса будет штормом рокотать в тиши хижины, а она будет слушать, совсем как когда-то.

Анжелика утерла слезы и вновь позволила воспоминаниям увлечь ее за собой.

Ему не хотелось вспоминать, как он опрометью мчался на помощь той, которую ему следовало бы ненавидеть, однако, сейчас не время искать виноватых. Ему не хотелось вспоминать, как Кантор шептал во сне: «Мама», а после старался не показываться на глаза отцу. Ему не хотелось, но он вспоминал, а счастье той, прошлой жизни, казалось сном, которого никогда не было в действительности.

«Приезжай, женщина, дарованная тебе звездами, в опасности», - тихий голос Османа Ферраджи еще звучал вдали, а все обиды уже казались надуманным ребячеством. Как он смел ее отпускать? Как мог так бессердечно сдаться, бросить ее на произвол? Что с ней? И что с ней будет? Как ей открыться после всего….