Анжелика Анн и Сержа Голон

Новая часть!

Дорога казалась бесконечно долгой, холодной и ведущей в никуда. Анжелика уже раз сто успела обругать себя за недальновидность - надо было заранее поискать хорошего проводника, но их поторапливало неумолимое время... Она задавала себе бесконечные вопросы: что, если они заедут не туда, куда надо, или на них нападут бандиты? Хотя Николя так уверенно правил повозкой, что в появление призрачных разбойников как-то не верилось. Да и кто в здравом уме рискнет связываться с грозным Каламбреденом?

Мимо проползали пустые деревни, сухие деревья, заброшенные сады: Франция еще не оправилась после жестокой Фронды и Анжелика видела во всем этом странное сходство с их собственной жизнью. Скоро покажется монастырь - величественный, застывший во времени исполин, которому нет дела до мирской суеты, который всегда рад принять заблудших овец. Но Боже мой, они же не намеренно блуждали! Просто они устали жить вот так - без пути и высшей цели...

Анжелика перевела взгляд на Польку, зябко ссутулившуюся рядом с Николя на облучке, с нежностью посмотрела на Флоримона и Жереми, тихо сопящих в обнимку, легко провела рукой по волосам Жоффрея, который тоже дремал, положив голову ей на колени. Мерный ход кобылы убаюкивал и настраивал на меланхолический лад. Анжелике спать не хотелось. Казалось, стоит закрыть глаза - и она очнется где-нибудь около Ньельской башни, приюта воров и отверженных, лишенная надежды и сил к существованию.

В животе шевельнулся ребенок и Анжелика слабо улыбнулась. "Мой маленький мученик, ты уже заранее, еще до своего рождения, лишен всего...". Потом поправилась: "Нет - у тебя есть семья, а это не так уж и мало. Ты не будешь одинок в этом мире." Она с оттенком светлой грусти по утраченному раю вспоминала, как носила под сердцем Флоримона, какие дебаты разгорались в Тулузе, когда они пытались выбрать ему имя, а после засыпали в объятиях друг друга, а за окном тихонько шелестел дождь, шепча о том, что все обязательно будет хорошо.

****

Они не успели доехать до монастыря, когда внезапная боль пронзила тело Анжелики. Она глухо охнула, схватившись за живот, и поняла, что роды начались.

- Николя, - прошептала она, трогая его за плечо.

Он обернулся к ней, и по ее искаженному болью лицу понял все.

- Ложись на телегу. Потерпи немного, мы совсем скоро приедем. Полька, присмотри за детьми.

Анжелика легла рядом с мужем. Боль нарастала. Она чувствовала, как он нежно прижимает ее к себе, как шепчет что-то ободряющее, видела испуганные личики проснувшихся Флоримона и Жереми, которым Полька рассказывала какую-то сказку, чтобы отвлечь от вида страдающей матери, и понимала, что ещё немного, и она закричит в голос от боли, терзающей ее, от страха, от переживаний последних дней, от всего, что навалилось на неё.

Николя обернулся.

- Держись! Я уже вижу стены монастыря, - ободряюще сказал он ей. У неё даже не было сил кивнуть.

И тут граф впервые за время их поездки подал голос.

- Там есть повитуха?

Николя смерил его злым взглядом и процедил сквозь зубы:

- Там есть монахи, знающие толк во врачевании.

- Жоффрей, я справлюсь, - слабым голосом проговорила Анжелика.

- Конечно, родная, я не сомневаюсь в тебе! Ты сильная, отважная девочка, тебе все по плечу, - муж нежно погладил ее по волосам.

Полька шмыгнула носом.

- Вот же бывает любовь на свете! Эх, а я-то всю жизнь с ворами да разбойниками, только и слышала хорошего, что ругань да оскорбления ... Ну что, птенчики, пока ваша мама рожает вам хорошенького братика, не хотите послушать о том, как славно тётя Жанин погуляла на Сен-Жерменской ярмарке?

- Да! Да! - наперебой загомонили мальчуганы.

Анжелика невольно улыбнулась и снова скривилась от резко нахлынувшей боли. Жоффрей прижал ее голову к своему плечу.

-Это последнее испытание, - прошептал он.

***

Они подъехали не к главным воротам, а к едва заметной калитке позади монастыря. Николя спрыгнул с телеги и постучал условным стуком. Через некоторое время калитка распахнулась и на пороге появился широкоплечий монах в низко надвинутом на лицо капюшоне. Они о чем-то тихо посовещались, изредка поглядывая на повозку, потом монах коротко кивнул и Николя вернулся к телеге.

- Я обо всем договорился. Ты, Анжелика, с детьми сейчас поедешь к главным воротам, монах тебя проводит. Мы с Полькой отведём твоего мужа прямо на задний двор, чтобы нас никто не видел. И не спорь со мной. Ни к чему нам светиться.

Монах уже тяжело взгромоздился на облучок и проворчал:

- Давай скорее, Каламбреден, тащи его в погреб с вином, я потом приду глянуть на него. И смой с лица свои шрамы - глядеть боязно!

- Это не к спеху, - небрежно махнул рукой Николя. - Главное, чтобы девчонка благополучно разродилась.

- Да куда она денется? Родит, как все бабы! Завтра уже бегать будет, - ухмыльнулся монах.

Полька слезла с телеги, и вдвоём с Николя они помогли спуститься Жоффрею. Он тяжело оперся на костыль, который дал ему отец Антуан, и последний раз взглянул на жену. Она попыталась улыбнуться ему.

- Все будет хорошо, вот увидишь, - прошептала она.

Монах хлестнул лошадь и они неспешно покатили к главным воротам. Жоффрей же со спутниками направился к боковой калитке.

За небольшую мзду Анжелику разместили в небольшой келье, детей отправили на кухню и накормили. Лошадь выпрягли из телеги и поставили в стойло.

Широкоплечий монах, который привёз ее, распорядился доставить из ближайшей деревни повитуху, а сам, в ожидании ее, рассказывал Анжелике разные истории из своего бурного прошлого. Он оказался бывшим военным, недоучившимся студентом-медиком, который внезапно решил стать монахом.

- Обрыдла мне эта служба во как, - он чиркнул себя ладонью по горлу. - А монахом быть - неплохая работенка, не пыльная и сытная. Да и дружки мои бывшие, которые в разбойнички подались, тоже меня не забывают. Того подлатай, этого схорони, за тем присмотри... Не дают скучать.

Анжелика схватила его за руку.

- Вы врач? Это же чудесно! Не могли бы вы осмотреть моего мужа? Я заплачу вам!

- Господи, красотка! Да на что тебе сдалась эта развалина? Прирезать его, чтоб не мучился, и всего делов! - и монах сочно расхохотался.

Новый приступ боли накатился так внезапно, что Анжелика не смогла сдержать стона.

- Подожди, малышка, скоро повитуха придёт, - тут же стал серьёзным монах. - А и не придёт, мы и сами с тобой справимся, и калеку твоего вылечим, ты только не переживай, тебе это вредно.

Дверь распахнулась и вошла пышная деревенская баба с корзиной в руке. И тут же все закрутилось, завертелось, как в калейдоскопе, монах поспешил выйти, а повитуха полностью завладела роженицей. И Анжелика вдруг почувствовала себя в безопасности впервые за все эти наполненные тревогой дни и с радостью доверилась ей.

На рассвете она родила. Повитуха протянула ей ещё мокрый живой комочек, завернутый в нагретую около камина простыню, и Анжелика увидела, что ребёнок, несмотря на все страдания, перенесённые его матерью, достаточно пухленький и спокойный.

-Маленький Иисус, - умиленно прошептала Анжелика, и осторожно коснулась губами его лба.

- Да, очень красивый ребёнок, - согласно кивнула повитуха. - Как назовешь-то?

Анжелика задумалась. Они с мужем не обсуждали имя будущего малыша, и теперь она пребывала в растерянности. Но тут ей вспомнились жаркие споры, которые они вели, выбирая имя для их первенца, и на память пришло имя Кантора де Мармона, лангедокского трубадура, в честь которого они хотели назвать Флоримона, но потом передумали. Она склонилась к ребёнку и прошептала:

- Я назову его Кантором.

Баба всплеснула руками.

- Но это же не христианское имя!

- Неважно. Главное, что оно понравится моему мужу.

***

Оставив Анжелику на попечение повитухи, монах прошёл в винный погреб , который располагался отдельно от основного здания и служил ему надежным убежищем для его тёмных делишек. Его уже поджидали.

- Ну, как она? - в нетерпении кинулся к нему Николя.

- Рожает. Повитуха поспела вовремя, так что думаю, все пройдёт успешно. Где наш больной?

Николя скрипнул зубами.

- Хоть бы он скорее подох, проклятый урод! Я уложил его за бочками на одеяла.

- А вот его женушка обещала мне щедро заплатить, коли я его вылечу, и не в моих правилах отказываться от звонкой монеты, - подмигнул ему монах.

- Ну так лечи,- сплюнул Николя.

Тут подала голос Полька.

- Я жрать хочу! Вы все носитесь с этой чертовой девкой и ее муженьком, а про меня и забыли!

- Ага, забудешь про тебя, - проворчал Николя и вопросительно посмотрел на монаха. Тот мотнул головой:

- Иди на монастырскую кухню, присмотри за детьми и поешь заодно. Да смотри, веди себя прилично!

Полька не заставила себя упрашивать и быстро выскользнула за дверь.

Мужчины переглянулись и перешли на шепот.

- Громила, прошу, прикончи ты его, я в долгу не останусь, - проговорил Николя.

- Не Громила, а брат Тома, - наставительно поднял палец монах.- И я давно никого не убиваю, заруби себе это на носу, Каламбреден!

Тот сжал кулаки.

- Меня просто с ума сводит, что она так трясется над этим хромоногим дьяволом, - процедил Николя сквозь стиснутые зубы. - Я не могу сам перерезать ему глотку, Анжелика мне этого не простит, но руки так и чешутся...

- Да, девка хороша, - протянул монах, прицокнув языком.- Но тебе с ней ничего не светит, ты не ее поля ягода. Вот Полька - это да, тебе под стать.

- Не суди о том, чего не знаешь, - выдохнул Николя. - Когда то она любила меня... Или мне казалось, что любила... Неважно, - он тряхнул головой. - Не будем об этом. Иди, осмотри этого калеку.

- А ты умой рожу. Ну смотреть невмоготу! А вдруг кто из братьев увидит - вопросов не оберешься. Кувшин с водой на столе.

И ни слова больше не говоря, брат Тома направился к Жоффрею.

Осмотрев его, монах присвистнул.

- Знатная птичка к нам залетела! Это ж тот граф-колдун, которого вроде как сожгли недавно на Гревской площади!

- Как видишь, дьявол помог ему выкрутиться, - проворчал Николя, становясь у него за спиной.

- Если это и вправду он, то я его подниму на ноги в лучшем виде! Говорят, он делает золото из воздуха, и за своё спасение он отвалит мне много звонких экю.

- Держи карман шире! Откуда у него деньги?

- Баба его посулила мне щедрую награду, и я склонен ей верить. Как-никак, жена колдуна, просто так языком трепать не будет.

Николя выругался и отошёл. Монах склонился над раненым.

- Я брат Тома, сын мой.

Жоффрей открыл глаза.

- Как моя жена?- произнёс он.

- Все в руках Божьих. В милости своей он не оставит свою дщерь и дарует ей лёгкое разрешение от бремени.

- Вы вызвали повитуху? - резко спросил граф, приподнимаясь на своём жалком ложе.

- Сын мой, успокойтесь, положитесь на Бога, молитесь, все сложится наилучшим образом.

Жоффрей схватил его за плечо и притянул к себе. Монах поразился его железной схватке и горящим гневом глазам.

- Я спрашиваю, позвали ли к ней повитуху и в порядке ли она? - чеканя каждое слово, произнёс граф.

- Да, не беспокойтесь, монсеньор, я позвал к ней хорошую повитуху, лучшую в округе, - прохрипел брат Тома, силясь вырваться. - Я лекарь, ваша жена просила осмотреть вас.

- Прекрасно, приступайте, отец мой, - и граф в изнеможении откинулся на подушки.

Монах, потирая плечо, несколько раз кивнул.

Внимательно осмотрев все раны Пейрака, он удовлетворенно проговорил:

- За вами отлично ухаживали, сын мой, скоро от ваших ран останутся только воспоминания. Вот только ваша нога... Благодарение Богу, что вы избежали гангрены и рана открытая! Это сильно упрощает задачу. Необходима срочная операция, у вас разорваны сухожилия, но могу вам твёрдо пообещать, что после моего вмешательства вы не только сможете ходить, но и избавитесь от хромоты. Восстановительный период будет долгим, нужно будет чётко исполнять мои предписания, но ваши усилия будут вознаграждены.

Граф размышлял.

- Вы гарантируете мне результат? Я достойно отблагодарю вас.

Монах склонил голову.

- Я не сомневаюсь в вашей щедрости, граф, и вы тоже можете не сомневаться в моём умении врачевать.

- Тогда по рукам.

- Предупреждаю - операция предстоит мучительная, вам придётся долго терпеть.

- Я выдержу. В застенках палача я вытерпел и не такое.

- Тогда не будем тянуть. Я сейчас схожу за своими инструментами и мы приступим. Эй, Каламбреден, дай-ка нашему пациенту вина, и побольше, его ждёт тяжёлое испытание, бедолагу...

***

Первое, что Анжелика услышала, проснувшись, был голос Николя:

- Девка она у меня норовистая, решила к родителям съездить - и нате вам, лошадь запрягла, дитёв в телегу погрузила и поехала. А я и не знал, по делам мотался. Вечером только вернулся - а ее и след простыл! Говорили мне, что бестолковая она, да вот по сердцу пришлась, женился сдуру...

Акушерка хмыкнула.

- А нашел-то как?

- Да чего искать-то? К родителям ее скатался - не приезжала, в деревню соседнюю сунулся - там говорят, девку с дитями на телеге не видали, а вон акушерку в монастырь вчерась звали. Ну я сюда и поехал...

- Умен! Ну что сказать, баба твоя и вправду заполошная, но вон какого тебе красавца родила! - и акушерка осторожно положила на руки разбойнику попискивающий сверток.

Анжелика привстала на кровати:

- Эй, муженек! - с угрозой в голосе окликнула она его.

Мужчина обернулся и Анжелика чуть не вскрикнула от неожиданности - на нее смотрел прежний Николя из ее детства: без жутких шрамов, без черной повязки на глазу, с непокорной прядью темных волос, небрежно спадающих на лоб, и белозубой улыбкой, дерзкой и нежной одновременно. Заговорчески подмигнув оторопевшей Анжелике, он произнес:

- Ну что, выспалась, красавица моя? Ну и поволновался же я, разыскивая тебя!

С ребенком на руках он пересек комнату и присел на край кровати.

- Какой сынок у нас, а? Загляденье просто! И еще двое пострелят с По... - он запнулся. - С Жанин на кухне. Теплее там, да и здесь под ногами не мешаются.

Акушерка с наслаждением потянулась.

- Ну раз муж твой объявился, девка, то пусть с тобой посидит, а я пока пойду поем. Умоталась я, сил нет...

Едва за ней закрылась дверь, Анжелика вырвала ребенка у Николя из рук и прижала к себе.

- Да что ты себе позволяешь, негодяй?! Какая жена, какой сынок? - от возмущения она не могла подобрать слов.

Он ласково потрепал ее по щеке. Она мотнула головой.

- А как еще я мог попасть к тебе? Пораскинь мозгами, Анжелика! И не ори, весь монастырь на уши поставишь.

Она слегка успокоилась, но все равно продолжала кидать на него рассерженные взгляды.

- Остынь, чего ты так всполошилась-то? Ну побудешь пару дней моей женой, делов-то! Я ж с тебя супружеский долг требовать не буду, - он хохотнул.

- Еще чего не хватало! Да что ты о себе возомнил! Деревенщина!

Николя больно сжал ее руку.

- Эй, полегче! Ты теперь никто, поняла? Жена колдуна без гроша в кармане, с тремя детьми на шее и калекой на руках. Я единственный, кто может помочь тебе, а ты нос воротишь!

Анжелика опустила голову.

- Прости, Николя. Не знаю, что на меня нашло...

- То-то... - проворчал он, отпуская ее.

- Что с Жоффреем? - поспешила она перевести тему.

- Брат Тома поколдовал с его ногой, там пришлось повозиться - дело было совсем плохо, но вроде как все обошлось и он сейчас спит. Ну по крайней мере спал, когда я к тебе уходил.

- Что сделал с его ногой? - с ужасом переспросила Анжелика.

- А чёрт его знает! Я твоего калеку держал, пока Громила что-то там резал и сшивал. Да не бойся ты, он свое дело знает! Бегать будет твой хромоногий почище борзой.

- Боже, я пойду к нему! - она попыталась вскочить с постели и тут же откинулась обратно на подушки, скривившись от боли.

- Лежи, сумасшедшая, ты что - тебе же нельзя пока вставать!

Анжелика заплакала.

- Вы с ума сошли! Зачем вы его трогали? Он же умрет!

- Он сам попросил! Деньги большие посулил! А брат Тома - он долго в армии солдат штопал, да и здесь нашего брата латает так, что любо-дорого посмотреть! Все, не реви! Не помрет твой чертов колдун, скоро сам на своих двоих топать будет, еще спасибо скажешь!

Внезапно ребенок на руках Анжелики завозился и тихонько закряхтел.

- Мой маленький, Кантор! - прошептала Анжелика и склонилась к нему. Николя смущенно замолчал.

Сейчас она была так пронзительно красива, что дух захватывало. Золотые волосы небрежно спадали ей на плечи, лицо, обращенное к сыну, светилось нежностью и любовью, мокрые от слез ресницы отбрасывали на щеки легкую тень, а губы слегка улыбались.

Он встал и отошел к окну. "Как бы счастлив я был, если бы сейчас она качала на руках нашего ребенка", - пронеслось у него в голове. Он прижался лбом к холодному стеклу и закрыл глаза. Вся его жизнь, его бестолковая и полная опасностей жизнь, пронеслась перед его внутренним взором. И он с удивительной ясностью осознал, что отчетливо помнит лишь те моменты, которые он провел с ней. Остальное же было тускло и размыто, словно солнце в ее отсутствие заходило за тучи, и все вокруг становилось серым и унылым.

Недаром крестьяне в Монтелу прозвали ее феей, ох, недаром! Она украла его душу, и он навечно был обречен мучиться невозможностью жить нормальной жизнью вдали от нее и ее живительного тепла... А фея... Фея и не знала о его терзаниях. Она принадлежала другому и ничто больше ее не волновало. Прекрасная и недоступная, как болотный огонек...

Он обернулся. Она кормила ребенка, слегка прикрыв глаза, а ее нежные пальцы ласково поглаживали легкий светлый пушок на голове малыша. Николя некоторое время смотрел на эту идиллию, потом решительно пересек комнату и вышел за дверь. Он уже знал, что будет делать.